Вскоре после того, как мы с Лэнгом даем добро кавалерии осветить строение, книжный магазин озаряется не хуже рождественской елки. Внутрь мы идем лишь убедиться, что Поэт не искал там прибежища.
Попутно затеваем разговор с несколькими полицейскими, один из которых в свое время первым прибыл на место преступления. Офицер Джексон – высокий рыжеволосый мужчина лет тридцати, всего два года как перешедший к нам на службу из армии; гора мышц с каменным выражением лица. Мне он известен по другому делу. В нем есть потенциал. Мужик толковый, и советы дает по существу.
– Стеклянные парадные двери заперты. Отсюда никто не проник бы и не выбрался, не разбив при этом стекла. А оно цело.
– Верно, – соглашается Лэнг. – Все внимание на задний вход.
Решение принято, и под слепящими фарами машин мы с напарником в сопровождении офицеров подходим к задней двери, которая, как и следовало ожидать, заперта. Лэнг взламывает замок и включает свет. Перед нами открываются два лестничных пролета, из которых один ведет наверх, другой – вниз. Слева находится арка, ведущая в помещение книжного магазина.
К нам присоединяется офицер Джексон.
– Держите пролеты, – распоряжается Лэнг, и с кивком Джексона мы с Лэнгом входим в магазин. Бок о бок останавливаемся прямо внутри уютного магазинчика с деревянными столами, полным баром и стеллажами книг.
– Ух ты, по элю чувак был чертовски хорошо экипирован, – завистливо бормочет Лэнг, как будто речь идет не о пиве, а о наследии мертвеца.
Я царапаю напарника хмурым взглядом и трогаюсь вперед. Далее мы разделяемся и совершаем обход, бдительно оглядывая каждый ряд книг. После первичного осмотра я более тщательно изучаю раздел поэзии – надо сказать, довольно обширный. Памятуя о стихе, оставленном во рту у жертвы, эти книги надо бы упаковать как вещдоки. Так мы и распорядимся перед уходом.
Возле арки мы снова встречаемся с Джексоном.
– Раздел поэзии нужно оформить в вещдоки, – инструктирую я его. – Буквально все. Каждую книжку. Мое внимание переключается на Лэнга: – Ну что, готов?
Он кивком указывает на верхний этаж.
– Твое дело, тебе и книги в руки. Будешь смотреть квартиру, где произошло убийство?
– Убийство начиналось с планирования. Так что вначале спущусь в театр. Надо побывать там, где был убийца. Примерно в том порядке, какой он себе намечал.
– Хорошо. Пусть будет по-твоему. – Он смотрит на Джексона. – Армия, держи оборону.
Тот кивает, и Лэнг направляется вверх по лестнице.
С наставленным вперед оружием и фонариком я начинаю спуск по ступеням, двигаясь хорошо освещенной тропой туда, где внизу затаилось подобие черной дыры. Нервы внутри напряженно дрожат, но они же толкают меня вперед, вселяя желание избавиться от неизвестного. Возле загадочно притихшего пространства за дверью я останавливаюсь. Не исключено, что внутри кто-то может меня ждать. Отмахнувшись от этой мысли, быстро оглядываю пространство перед собой и тянусь к простенку, где легко нахожу выключатель. Едва помещение заливается светом, я нахожу именно то, что ожидала от фото с места преступления: по центру зальчика располагается круглая сцена с расставленными вокруг стульями в театральном стиле. Укромных уголков здесь нет; нет места, где мог бы укрыться крупный мужчина. Кроме меня, здесь никого, по крайней мере сейчас.
Убийца был здесь перед тем, как убить Саммера.
Я уже знаю, какое место, по показаниям свидетелей, он здесь занимал, и иду туда, а остановившись рядом, разворачиваюсь и смотрю вниз на сцену. Находясь чуть выше, чем все остальные, он восседал здесь, как судья, и Саммер был им в чем-то обличен. Признан недостойным. Интересно, вторит ли какой-то из моих доводов мыслям Робертса? Сама тщательность его расследования не стыкуется с фактом исчезновения. Любой, кто вложил в свое дело столько труда, хотел бы, чтобы оно получило достойное развитие.
– Есть что-нибудь? – слышится от входа голос Лэнга.
– Все чисто. – Я оборачиваюсь. – А наверху?
– Тоже… Будешь смотреть квартиру?
– Сейчас иду, – говорю я, но с места не трогаюсь.
Остается еще кое-что, что мне необходимо сделать. Я сажусь на то же кресло, где сидел убийца, и вижу зал так, как мне нужно видеть его в ракурсе убийства: глазами Поэта.
Стула, на котором скончался Саммер, в квартире больше нет: он давно перекочевал в недра наших лабораторий. Но то место, где он находился, обнесено лентой и четко идентифицируется. Перед этой лентой я сейчас и стою в центре маленькой, но безупречно чистой квартирки с простой мебелью и запустением на книжных полках. Книги, которые некогда стройными рядами здесь стояли, теперь тоже находятся в нашей лаборатории.
Ко мне подходит Лэнг, но ничего не говорит, давая мне время обработать и высказать свои мысли. Как раз этим я сейчас и занимаюсь: заставляю свой разум проникнуть в его, разум человека, известного мне как Поэт.
– Он дождался, когда здание опустеет, и бетонные стены решили судьбу Саммера. Возможно, он стоял на этом самом месте, чувствуя себя могущественным судьей вселенского роста. Он смотрел на испуганного, голого человечишку и приветствовал его слезы, даже снисходительно позволял ему молить о милости и пощаде. Не думаю, что он этим упивался. Для него это была простая неизбежность. Саммер, по его мнению, должен был умереть. Это было необходимо: приговор уже вынесен.
– Подписываюсь подо всем этим, – соглашается Лэнг. – Но как он заставил Саммера принять таблетку? Угрозой в адрес сестры?
Я это отвергаю:
– Вряд ли он о ней даже думал. Слишком мелкая пташка, чтобы тратить на нее свое драгоценное время. Я бы поставила на пистолет, что давало ему свободу оставить руки Саммера несвязанными. Просто открытая, чистая угроза: убийца знал, что ему не придется прибегать к оружию.
Мысленно созерцая стул со скорчившейся на нем жертвой, я вычерчиваю Лэнгу профиль убийцы:
– Мне думается, на самом деле он трусоват. Приканчивать жертву собственноручно ему не хватает духа. Одновременно с этим я не поверю, что Саммер у него первый по счету. Слишком уж чистое место преступления.
– Абсолютно с тобою согласен. Саммер – далеко не единственная его жертва. Что подводит меня к тому, о чем я знаю, а ты нет.
– Это о чем же?
– О том, что уезжает, Робертс доложил только капитану, а до этого вообще никому. Он даже не примерялся к той работе в Хьюстоне. Капитан сделал это за него.
Из этих слов напрашивается с десяток разных выводов, но я решаю идти напрямик:
– И что из этого следует?
– А вот давай вернемся к тебе и тому мерзавцу, что топтался здесь сегодня вечером. Телефон Робертса не просто выключен, он даже не теплится. Не подает признаков жизни.
Я открываю рот, чтобы заговорить, но Лэнг поднимает руку:
– Постой. Просто выслушай. Робертс пропал. Никакой он не убийца. Он в беде. Ты это знаешь. И я тоже.
– Да, есть такое ощущение.
– И это дело было для него последним, – продолжает он. – Теперь оно твое. И вот мой вопрос, который чертовски важен, так что слушай внимательно. Если убийца был здесь сегодня вечером, – это ты на него наткнулась, или он следовал за тобой?