Автор выражает признательность Сергею Иванову и Михаилу Попенко (корпорация «Девелопмент-Юг») за содействие и за саму идею послать Лыкова в Екатеринодар.
Автор благодарит также Игоря Сирица и Андрея Ступаченко за ценные консультации.
Тридцатого января 1911 года Новороссийское отделение Русского для внешней торговли банка подверглось дерзкому нападению. Ровно в двенадцать часов внутрь с улицы зашли двумя группами несколько человек. Очевидцы потом спорили, сколько их было – не то десять, не то пятнадцать. Короче говоря, бандитов явилось много. Они были одеты в длинные черные балахоны, под которыми спрятали карабины. Городовой Димитрюк, что стоял на входе, заподозрил неладное и попытался их остановить. Его тут же убили… Нападавшие ворвались в помещение и открыли беспорядочную стрельбу. Кассир-артельщик получил легкое ранение в ногу, а управляющий – смертельное в пах (к вечеру он скончался в больнице). Посетители и работники банка не посмели сопротивляться такой орде вооруженных бандитов и безропотно отдали им деньги, включая содержимое карманов. Налетчики перерезали телефонные провода, обчистили кассу и всей толпой вышли наружу. К тому времени служащие соседних контор уже почуяли неладное и телефонировали в полицию. Но та почему-то замешкалась. Бандиты в черных балахонах колонной двинулись по улице, держа карабины наперевес и стреляя во все живое. Поднялась паника, люди разбегались кто куда, женщины кричали и падали в обморок. Повсюду раздавался звон разбитых стекол, ржали раненые лошади, над городом стоял дикий вой. Четверо прохожих получили ранения разной степени тяжести. Никем не преследуемые, рассыпая вокруг себя свинец, негодяи добрались до нефтеперегонного завода. Они начали было подниматься вверх по склону горы Маркотх, отделяющей балку Адамовича от ущелья. Тут наконец подоспели конные стражники, и завязалась перестрелка. Двое бандитов упали раненные. Но остальные подхватили их на руки и ловко взобрались на гору. Конники остались дожидаться пехоту. Подошли гарнизонные солдаты и тоже полезли наверх. Однако время уже было упущено. Преследователи обнаружили на вершине брошенные черные балахоны и мешок с серебряной монетой. Серебра оказалось на триста двадцать семь рублей. Еще сорок пять тысяч бандиты унесли с собой. Двое погибших, пятеро раненых – таким стал кровавый итог невиданного по дерзости экса. Все налетчики благополучно скрылись от преследования.
Дознание по горячим следам не увенчалось успехом. Полиция арестовала троих подозреваемых, но всех их пришлось отпустить. Свидетели утверждали, что нападавшие были грузины. Затем они вспомнили, что в речи налетчиков звучали слова «ста-ка». По-армянски это означает «деньги есть». Значит, грабили армяне? Сыщики терялись в догадках, агентура молчала.
Новороссийск – столица Черноморской губернии, в 1896 году отделенной от Кубанской области. Длинная узкая полоса приморской земли тянется от Абрау до Гагр. Не губерния – смех… Свое сыскное отделение слабое, жандармское управление одно на двоих с соседями. Именно жандармы и не подкачали.
Агентура КОЖУ[1] в Екатеринодаре получила приказ и быстро его отработала. Осведомитель «Оренбургский» сообщил, что в нападении на новороссийский банк участвовал житель селения Бжегокай черкес Цук Кайтлесов. И сейчас он лихо пропивает добычу в увеселительном саду «Аквариум», что на левом берегу Кубани напротив пристани Дицмана.
Жандармы немедленно сообщили о добытых сведениях начальнику Кубанской области генерал-лейтенанту Бабычу. Тот дал команду полицмейстеру Екатеринодара есаулу Захарову, а есаул поручил произвести арест начальнику сыскного отделения коллежскому асессору Пришельцеву.
Пришельцев решил лично задержать опасного туземца. И то сказать: штаты отделения ограничены, всего три надзирателя и четверо городовых, особенно не разбежишься. Начальник взял самых боевых надзирателей – Ивана Жуковского и Степана Коржа. В последний момент к ним присоединился городовой Вольский. Арестная команда явилась в увеселительное заведение вечером. В зимнем корпусе ресторана играл струнный оркестр, сидела подвыпившая публика, слышались смех и веселые крики. Как быть? Если налетчик станет стрелять, могут пострадать люди.
Пришельцев заслал внутрь Коржа, остальные сыщики спрятались за верандой. Надзиратель зашел, осмотрелся. И быстро обнаружил в углу стол, густо уставленный закусками и выпивкой, за которым расположились четверо черкесов. Ребята на вид были лихие, молодые и плечистые, все с кинжалами. Который из них Цук Кайтлесов? Вступятся ли за него трое других, когда начнется свара?
Корж с недовольной миной обошел зал, спросил полового:
– Савка заходил? Вечно здесь торчит.
– Не знаю такого, – буркнул служитель.
– Вот сатана, зелены очи! Навалю я ему духапелий, когда поймаю.
И надзиратель вышел обратно на улицу. Там состоялось совещание. Четверо против четверых. Но стол расположен удачно – слева дверь из подсобного помещения. Корж предложил выскочить оттуда и окружить туземцев. Пока они расчухаются, у каждого за спиной будет по сыщику. И револьверами сразу ткнуть в чапельник, чтобы напугать.
Пришельцев план утвердил, и операция началась. Сыскные проникли в кухню, осмотрели зал в щелку и ринулись туда. В одну секунду подозреваемые были окружены. Они ошарашенно вскочили, но их тут же усадили обратно. Один, ражий, с бельмом в глазу, схватился было за рукоять кинжала. Жуковский, отслуживший сверхсрочно в Пятом Кубанском пластунском батальоне, ощерился:
– Свистульку в башку хочешь? Дядя добрый, он может.
И парень с бельмом сразу отдернул руку. Уж больно зловеще выглядел надзиратель.
Коллежский асессор спросил:
– Кто из вас Кайтлесов?
– Ну я, – ответил ражий.
– А другие кто?
– Кунаки с Хатакуевского аула. А что такое? Мы сидим тихо, кушаем. Зачем налетели?
– Ты не догадываешься? А кто банк в Новороссийске взял?
– Какой еще банк? Ты меня там видел?
Жуковский тут же отвесил горцу затрещину и поправил:
– К господину начальнику сыскного отделения надо обращаться «ваше благородие».
Воспользовавшись замешательством арестованных, сыщики обезоружили и обыскали их. У Кайтлесова, помимо кинжала, отобрали наган.
– Разрешение есть?
– Дома оставил.
– Снимай архалук[2].
Там во внутреннем кармане лежала толстая пачка денег. Пришельцев пересчитал их – почти две тысячи.
– Твои?
– Ага. С нефтяных промыслов я пришел, всю зиму работал. Вот…
– Что «вот»? Там тысячи платят? Это новость. Кто такой щедрый? Фамилию добытчика назови.
Черкес замялся.
– Поехали на Борзиковскую. Корж, гони сюда два экипажа. И пусть рассчитаются, черти драные…
Сыщики доставили арестованных на угол Борзиковской и Дмитриевской, в городское управление полиции. Захаров вышел из кабинета, поглядел на них и молча удалился. Закипела обычная работа: новеньких фотографировали, обмеряли по системе Бертильона, записывали особые приметы. Затем кунаков налетчика посадили в камеры временного содержания, разослали на них запросы соседям. К обеду следующего дня пришли ответы. Трое жителей Хатакуя ни в чем предосудительном оказались не замешаны. Пришельцев вызвал их всех вместе и сказал:
– Смотрите, вы у меня теперь на заметке. Еще раз поймаю в дурной компании – сядете надолго. Пошли вон отсюда, цуценята.
– У меня рубль отобрали, пусть вернут, – набычился один.
– На том свете угольками рассчитаемся. Отрежь полы и тикай!
Сыщики занялись арестованным всерьез. Коллежский асессор уже приметил, что Цук напуган. При налете на банк погиб городовой. С этого главный сыщик и начал:
– Ты знаешь, что за убийство правительственного служащего полагается виселица?
– Не знаю никакого служащего.
– А городовой Димитрюк? Военно-полевые суды уже отменили, но военно-окружной никуда не делся. Он тебя и вздернет.
– Вы сначала докажите, – продолжил хорохориться Кайтлесов, но голос его дрогнул.
– Брешет и ногой не загребает, – обратился Пришельцев к помощникам. – Думает, мы тут дети малые, не соображаем. Дурака кусок! У тебя отобрали банковские билеты. На них есть номера – понимаешь?
Туземец молча покачал головой.
– У каждой купюры свой номер. Их записали, когда деньги прибыли в банк. И теперь эти финажки нашли в твоем кармане. Смекнул? Говорю же: виселица. Если расскажешь мне прямо сейчас, как все было, и назовешь сообщников, выхлопочу тебе послабление. Получишь каторгу. Тоже, конечно, не повидло: у черта на куличках за скотом ухаживать, но хоть живой останешься.
В таком роде коллежский асессор запугивал арестованного три часа и в конце концов добился своего. Черкес дал признательные показания. Он рассказал следующее.
В шайке, ограбившей в Новороссийске банк, состояло четырнадцать человек. Большинство приехали из Тифлиса: пять грузин и пять армян, все тертые. Трое других были одноаульцы из Бжегокая – сам Цук и его приятели братья Сопошоковы. А последний, четырнадцатый, атаман, оказался наиболее интересным. По словам Цука, он единственный из всех принадлежал к русской нации. Но по характеру хуже дикого абрека! Именно атаман застрелил городового и управляющего отделением. Он держал свою шайку в кулаке, велел не жалеть патронов, говорил, что люди – это гиль. Опасный, очень опасный; не дай Аллах в чем-то ему перечить. Кличка у атамана была – Варивода.
Тут сыщики встрепенулись. Они уже слышали о таком преступнике, есауле зловещей банды Полюндры. Эта банда терроризировала Кубанскую область весной и летом 1910 года. За четыре месяца она совершила в разных местах двадцать одно разбойное нападение. Двадцать пять человек были убиты или ранены. Командовал гайменниками беглый каторжник Степан Мащенко по кличке Полюндра. Он долго скрывался от полиции, а попался после убийства в Екатеринодаре семьи армянского торговца Саркисова. Тогда в своем доме были расстреляны муж, жена, пятилетний ребенок и прислуга. У дитя на шее была ладанка с молитвой – так принято у армян. Ладанку сорвали и вскрыли: нападавшие подумали, что в ней находился золотой крест. Эта деталь и подсказала Пришельцеву направление поисков. Сначала дознание полагало, что Саркисовых убили дашнаки за то, что торговец отказался дать денег на армянскую независимость. Но те не стали бы вскрывать ладанку с шеи мальчика. А вот русские, незнакомые с этим обычаем, могли.
Бандиты скрывались в станице Абинской. Сыщики приказали станичному атаману их арестовать. Тот, недолго думая, послал казака пригласить чужаков в правление… Злодеи убили посыльного и бежали; удалось задержать только их любовниц. Но след уже был взят. Вскоре обнаружили притон банды в самом Екатеринодаре, в доме № 52 по Графской улице. Там скрывались двое людей Полюндры: Ванька (Иван Самарцев) и Степка (Степан Драгунов). Ваньку взяли на квартире, а Степку уже ночью в публичном доме. Оба тут же сознались и выдали атамана. Степан Мащенко по кличке Полюндра был арестован в буфете гостиницы «Версаль» за распитием водки. Он не успел оказать сопротивление, хотя имел при себе два револьвера и пятьдесят патронов.
Во время дознания и всплыла впервые кличка Варивода. Бандиты рассказали, как убивали Саркисовых. Они рассчитывали найти у торговца крупную сумму. Но тот перед самым налетом отдал наличность под вексель, и в лавке обнаружилось лишь сорок рублей. Гайменники выпили пива – и прикончили семью и прислугу из револьверов. Сначала хотели оставить пятилетнего мальчика Саркисовых в живых. Ни у кого не поднялась рука, хотя все они были матерые убийцы. Но помощник атамана Варивода сказал: «Еще чего, свидетеля отпускать!» Он сорвал ладанку, вскрыл ее, обнаружив внутри вместо золота бумажку с молитвой, – и со злости застрелил ребенка.
К июлю прошлого года с бандой Полюндры было покончено. На скамье подсудимых оказался сорок один человек. Восьмерых во главе с атаманом повесили, еще восьмерых отправили на каторгу, девятерых укатали в исправительные арестантские отделения. Из главных преступников избежал наказания лишь есаул банды – его так и не нашли. И вот теперь он уже атаман и снова убивает людей.
Черкес очень хотел жить и потому рассказал все, что знал. По его наводке в Армавире взяли двух армян из числа грабителей, а в Батуме – пятерых грузин. Вместе с Сопошоковыми за решеткой оказалась шайка почти в полном составе. Троих оставшихся армян искали по всему Кавказу, но безрезультатно. Сыскная полиция получила сведения, что они сбежали в Турцию. Также не удалось найти Вариводу и тридцать три тысячи из похищенных денег.
Пытаясь спастись от петли, Кайтлесов дал новые показания. Они настолько удивили сыщиков, что Пришельцев отправился на доклад к начальнику области.
Генерал-лейтенант Бабыч тоже ошалел от признаний черкеса и срочно телеграфировал в Тифлис кавказскому наместнику графу Воронцову-Дашкову. Еще бы! Инородец сообщил, что в ближайшее время в Екатеринодаре произойдет террористический акт. Или сильный взрыв, или пожар, или и то и другое разом. Готовит его злодей Варивода, которого уже второй год не могут поймать. Подробностей задуманного арестованный не знал, он не входил в ближний круг атамана. Но рассказал, как месяц назад ездил с ним в окрестности Майкопа, туда, где добывают нефть. Сам Кайтлесов стоял на стреме. А главарь вместе с другим подручным ушел поближе к вышкам, неся с собой что-то тяжелое, завернутое в кошму. И вскоре одна из скважин загорелась…
Власти задумались. Майкопский нефтеносный район – их любимое детище, на его развитие возлагались большие надежды. Там однажды уже случился большой пожар, и его едва удалось потушить. Много нефти сгорело, еще больше попало в реки и отравило их. Не дай Бог все повторится. Кроме того, арестованный говорит о столице области. Взрыв или пожар должны случиться там, а не в юртах[3] казачьих станиц. Дело пахло керосином, и Бабыч отправился в Тифлис. Он сообщил новые подробности наместнику, и тот отнесся к ним со всей серьезностью.
Илларион Иванович Воронцов-Дашков был личным другом покойного государя Александра Третьего и нынешнего самодержца знал с пеленок. Должность Наместника Его Императорского Величества на Кавказе он нес ответственно, иногда даже чересчур. Канцелярия графа превратилась в нечто громоздкое, неуклюжее и с претензией на автономию. Отделы играли роль местных министерств и старались пореже связываться с Петербургом. Большинство вопросов они решали самостоятельно. Включая те, в которые не имели права вмешиваться… Но тут возник особый случай. Крупный акт планируется в столице нефтеносной области. Угроза общеопасного повреждения имущества! Местная полиция явно не справляется. Как быть?
Наместник думал недолго и отбил в Петербург телеграмму. Он не любил опускаться до министров и адресовался прямо к императору. В телеграмме граф описал положение и высказался насчет необходимых мер. Проще говоря, он переложил в данном случае ответственность на МВД. Но так, чтобы приказ туда пришел с самого верха. Заключал свою депешу Воронцов-Дашков следующей фразой: «Лучше всего прислать Лыкова из Департамента полиции, он разберется».
Николай получил телеграмму и несколько дней никому о ней не сообщал. Тут было над чем подумать. Начиная с 1909 года, газеты много трубили о «майкопском чуде». Тогда одно из обществ, производивших разведку нефтеносных участков, вскрыло огромный пласт. Целый фонтан нефти вылетел в небо. Последствия были печальными: пожар, ущерб природе, большие расходы на ликвидацию бедствия. Но зато появился ажиотажный спрос на аренду участков. Особое рвение проявили англичане, а они, как известно, нация торговая, хитрая. Просто так англичанин и пенса не потратит, а тут полетели миллионы. На Лондонской бирже второй год горячка, новые акционерные общества растут как грибы после дождя. Котировки их акций рвутся вверх, расталкивая старых эмитентов. Американцы зашевелились! В правительстве по этому поводу давно идет раздрай. Военное министерство хочет, чтобы нефтедобыча оставалась под русским контролем, и старается не допускать до аренды иностранцев. Министерство промышленности и торговли, наоборот, готово ввести для последних льготы, чтобы иностранцы активнее входили в новое и затратное дело. Своих-то средств у наших промышленников кот наплакал; без заграницы не обойтись. Власти на местах тоже хотят урвать кусок, требуют, чтобы без их согласия землю не раздавали. У нефти, судя по всему, огромное будущее. Золотая жила, которую надо холить, лелеять, развивать, всячески оберегать. А тут какой-то Варивода занес руку над целым городом. Екатеринодар не просто центр Кубанской области, он теперь и центр нефтедобычи. Их всего три на целую империю: Баку, Грозный и вот теперь еще Майкоп. Беречь надобно их, беречь…
Царь вызвал к себе Столыпина и показал ему телеграмму с Кавказа. Премьер-министр, он же министр внутренних дел, сразу понял замысел Воронцова-Дашкова. И криво усмехнулся:
– Когда пахнет жареным, зовут на помощь нас? А на той неделе граф опять превысил свои полномочия в надзоре за Чиатурскими марганцевыми копями. Я опротестовал его действия телеграммой, так он даже не ответил!
– Петр Аркадьевич, оставьте ваши дрязги при себе, – резко пресек премьера государь. – Надоело. Давайте решать, как быть… в этом случае.
Столыпин несколько секунд обиженно молчал. Все чаще самодержец его обрывает. Ох, пора уходить… Вот только куда? В Государственный совет, просиживать белые штаны? Столько не доделано, работы непочатый край. А тут старый дурак Воронцов подкинул самодержцу бумажку, и на тебе. Брось все и подчищай дерьмо за наместником-маразматиком.
– Что молчите? Лыков – это тот, кто охранял меня на выставке в Нижнем Новгороде в девяносто шестом году?
– Извините, ваше величество, не знаю: я в это время был ковенским предводителем дворянства в чине надворного советника.
– Тот, тот… – государь потрогал себя за ус. – Потом Дурново исхлопотал ему Станиславскую ленту. Помню, я спросил Лыкова, сколько раз он был ранен, и Лыков затруднился ответить.
Пройдясь по кабинету, царь резко повернулся к премьеру:
– А потом что было? Он не сумел найти пропавшую икону Казанской Божией Матери. Рассиропился. Не справиться, конечно, может каждый. Хотя нам с Александрой Федоровной тогда зудели, что лучше Лыкова в уголовном сыске никого нет. И вот! Образ не найден по сию пору, а у Аликс осталось отчетливое чувство, что Лыков не очень и старался. Плохо он себя показал в той истории. Не помню деталей, но помню, что плохо. Едва-едва я присвоил ему статского советника за прежние заслуги.
Столыпин молчал. Спорить с государем из-за какого-то Лыкова он не собирался и ждал приказаний. Собеседник это почувствовал и спросил:
– Что думаете? Посылать Лыкова в Екатеринодар или нет? Вдруг он опять провалит? И там что-нибудь взлетит на воздух, может, даже весь город?
– Думаю, надо послать, ваше величество. Провалит – в вашей воле его наказать. Тогда его ждет уже пожизненная опала. Статский советник это, безусловно, понимает. Он же хочет дослужиться до генеральских чинов? Хочет, все этого хотят. Вот пускай и старается.
– Быть посему, – тут же согласился Николай. – Исполняйте просьбу кавказского наместника.
– Слушаюсь.
– Теперь о последнем заседании Думы. Очень мне не понравилось выступление Гучкова по малой морской программе. Неужели нельзя прищучить подлеца?..