Королева сидела под деревом и молчала. Она сидела так уже очень долго – но это никого не удивляло. В последнее время королева все время сидела и молчала. Все уже успели привыкнуть к этому.
После того как армия пересекла страшные выжженные поля под Бронсдли, пересекла необычайно тихо и быстро, как будто все как один мечтали только о том, чтобы поскорее покинуть это место, лорды посоветовались и решили, что армии нужно встать где-нибудь лагерем и определиться с дальнейшими действиями. Идти дальше не было смысла. Насколько им было известно, под Бронсдли были собраны все силы имперцев.
Они пытались узнать у королевы, что она думает по поводу их плана, но она занималась только тем, что сидела и молчала – в седле во время переходов и на земле во время стоянок. Лорды несколько раз пытались вывести ее из этого состояния, разговорить или отвлечь – но в конце концов Лексли приказал всем оставить королеву в покое. «Рано или поздно она придет в себя», – заметил он. И добавил: «Наверное».
Они вернулись к Стетхоллу. Командование разместилось в самом городе, но королева не поехала с ними и осталась в лагере вместе с армией. Большой разницы, впрочем, не было. Она продолжала сидеть и молчать – не все ли равно, где именно она будет это делать?
Поэтому уже вторую неделю королева смотрела на тягучую воду в реке, которая медленно проходила мимо нее, постоянно увлекая за собой расплывчатое отражение города и неизменно оставляя его на месте. Уже много дней здесь не было ни души – и потому королева, возможно, несколько удивилась, когда услышала за спиной звук шагов. Можно было обернуться и посмотреть, кто это – но в этом не было никакого смысла. Не имело никакого значения, кто сейчас шел к ней.
Шаги остановились слева от нее – достаточно было слегка повернуть голову, но королева не шелохнулась. Человек постоял в нерешительности, а потом с тяжелым вздохом поставил что-то на землю.
– С этим надо завязывать, – спокойно заметил Бертрам. Королева слегка поморщилась, но по-прежнему не пошевелилась. Голос Бертрама неприятно резал слух, разрушая мягкую равнодушную тишину.
– Держите, – бросил шпион и протянул ей что-то. Она невольно скосила глаз. Это была жестяная кружка, в которой плескалась мутная темная жидкость. Запахло спиртным.
– Мне нельзя пить, – голос королевы был хриплым, а слова неприятно цеплялись за язык, как шершавые камушки.
Бертрам хмыкнул:
– Надо полагать, другие сильнодействующие средства тоже отпадают?
Королева на это раз не удостоила его ответом.
– Но, с другой стороны, – задумчиво продолжил шпион, – так тоже оставлять нельзя. Значит, ничего не остается…
Он вдруг резко наклонился – с почти невероятной для его комплекции скоростью – и ударил ее кулаком по скуле, не сильно, но точно. Королева потеряла равновесие и покатилась по крутому травянистому склону. Он не дал ей остановиться, поймал за ворот кафтана, рывком подтащил к поросшему осокой краю и окунул головой в воду. Королева уже достаточно пришла в себя, чтобы попробовать отпихнуть его, но он стоял сзади, вне досягаемости ее рук. Тогда она с силой рванулась, вынула голову из реки, вывернулась на месте, вырываясь из его хватки, и тут же ударила ногой под колени. Он качнулся и упал в воду. Здесь было неглубоко, но вся река заросла водорослями. Бертрам неловко выбрался на берег и сел, стирая с лица воду и тину. Королева лежала на спине, тяжело дыша, и не спускала с него глаз. Он заметил это и сердито фыркнул:
– Я больше не собираюсь ничего делать, – раздраженно проворчал Бертрам. Королева прикрыла глаза.
Они долго лежали, наконец Бертрам, тяжело сопя, поднялся. Королева тут же вскочила следом. Шпион вскарабкался по крутому склону, поднял с земли кружку и отпил большой глоток. Закашлялся.
– Бертрам, – спросила королева совершенно спокойно. – Это что было?
Шпион пожал плечами.
– Мне нужно было как-то привести вас в чувство. Я не собираюсь торчать в этом городе и ждать, когда вы снизойдете до общения с нами, простыми смертными.
Королева слегка поморщилась.
– Я сейчас иду обратно в город, – заметил шпион. – Вы со мной?
Она кивнула.
Когда они вошли в большую комнату, служившую для командования столовой, все присутствующие удивились дважды. Первый раз – когда увидели королеву, а второй – когда заметили, в каком виде были она и вошедший вслед за ней Бертрам.
– Лексли, – тихо проговорила королева, а вода все стекала с ее волос на спину и грудь. – Когда мы доберемся до столицы и меня наконец коронуют – напомни мне, чтобы я вручила Бертраму орден первой степени.
Все уставились сначала на нее, потом на Бертрама. Тот очень пытался скрыть самодовольную ухмылку на мокром лице, но получалось у него это с трудом.
– А теперь, – продолжила королева, – не говорите мне ничего. Завтра утром мы все обсудим. Баррет, – позвала она Баррета-младшего, – здесь еще осталась какая-нибудь приличная комната?
– Конечно, ваше величество. Пойдемте…
Когда они ушли, Ордей недовольно посмотрел на Бертрама и проворчал:
– Проклятие, Бертрам. Что ты с ней сделал?
– Двинул в челюсть и окунул в воду, – спокойно ответил шпион.
– Что?! – воскликнули одновременно Ордей, Лексли и Баррет-старший.
– Что слышали, – отрезал Бертрам. – Не думаю, что вообще стоило это вам рассказывать.
Лорды ошарашенно смотрели на него. Наконец Кеттерли негромко хмыкнул.
– Все-таки ты везунчик, Бертрам. Ударить королеву по лицу может любой дурак – но только ты умудряешься получить за это орден, а не плаху и топор.
Бертрам очень серьезно покачал головой.
– Ударить, безусловно, может любой дурак. Но вот выбрать для этого правильный момент способен далеко не каждый.
Длительная стоянка армии под Стетхоллом имела, как обычно это бывает, и хорошие, и дурные последствия. С одной стороны, солдаты получили возможность как следует отдохнуть, и это резко улучшило настроение среди как рядовых, так и командования. Однако по той же самой причине дисциплина неизбежно страдала. Все чаще солдаты уходили в самоволку, все больше было случаев пьянства, драк и разгулов. Поэтому никто особенно не удивился, когда на окраине лагеря одним вечером появился передвижной бордель.
Никто не стал бы из-за этого поднимать шум или устраивать разбирательство – в конце концов, солдаты тоже люди, и это куда лучше, чем шуровать по окрестным деревням, – если бы не королева. Было совершенно непонятно, что она могла думать по этому поводу, и никому не хотелось быть первым, кто услышит мнение королевы. Попытаться же скрыть сам факт появления борделя было бесполезной затеей, потому что от королевы вообще ничего нельзя было скрыть.
О пополнении лагеря восьмью очаровательными особами женского пола королева узнала на следующее утро после их появления. Как обычно, она внезапно возникла из ниоткуда прямо перед ярко расписанными фургонами, надписи на которых в завуалированной, но доходчивой форме просвещали, чем именно занимаются путешествующие в них особы. Надписи обещали всевозможные удовольствия – впрочем, их общий тон, как и характер графического исполнения, отличался вкусом, редко встречающимся у представительниц этой профессии. Королева изучала надписи, задумчиво проводя пальцами по губам. В это мгновение тент одного из двух фургонов отодвинули в сторону – и из него на землю спрыгнула невысокая женщина в очень строгом мужском костюме, с гладко зачесанными темными волосами и серьезным лицом. Королева еле заметно приподняла брови. Персонаж явно был из какой-то совсем другой истории.
Женщина заметила королеву и тут же присела в очень глубоком и одновременно грациозном реверансе:
– Ваше величество.
Изумление королевы росло с каждой минутой – хотя оно почти не отражалось на ее лице.
– Кто вы такая? – спросила она строгую женщину.
– Клара Бринн, ваше величество. Хозяйка этого странствующего… – тут женщина оглянулась на фургоны и скептически осмотрела их, – странствующего борделя. Назовем вещи своими именами.
Королева слегка усмехнулась.
– По правде сказать, госпожа Бринн, вы похожи на бордель-маман, как… как я – на королеву, – закончила она, усмехаясь еще шире.
Клара Бринн ответила поклоном.
– Я надеюсь, – спросила она вежливо, – вы не против того, что я и мои барышни здесь остановились, ваше величество?
– О нет, – ответила королева легко. – Чувствуйте себя как дома.
Клара поклонилась еще раз, а когда она подняла голову, королевы уже нигде не было видно.
Бордель на колесах был следующим шагом Клары на пути к осуществлению своей мечты. В условиях военного времени предприятие показалось ей выгодным – еще и потому, что очень много девушек в результате царящего хаоса оказались без дома и работы. Первые несколько недель Клара проводила суровый отбор – и теперь могла гордиться своим коллективом. Все ее «барышни» подавали большие надежды – в каждой из них было что-то, что всегда позволяло Кларе брать с клиентов чуть больше.
Она нашла много подходящих кандидаток – но не стала привозить с собой всех, опасаясь, что затея может провалиться, а эвакуировать восемь человек – совсем не то же самое, что пятьдесят. Но разговор с королевой обещал самую благоприятную почву для ведения бизнеса, и скоро бордель Клары превратился в самостоятельную часть лагеря, со своими правилами, законами – и дисциплиной, куда более строгой, чем та, что поддерживалась среди солдат. В этом вопросе Клара была особенно тверда. «Наше дело, говорила она, – не разврат, а удовольствие». «Барышни» не спорили. Спорить с Кларой было бесполезно.
Как и в Стетхолльском публичном доме, который она оставила (не без опасений) под управлением Мари, Клара жила совершенно отдельной жизнью. У нее был собственный фургон, стоявший чуть в стороне, – и, хотя она и отслеживала все, что происходило с ее персоналом, никому из солдат никогда не приходило в голову обратиться к ней, как к остальным дамам. Более того, они все неизменно именовали ее «госпожа» – и в их голосе всегда звучало уважение, а не издевка.
Как и раньше, Клара ложилась на рассвете и вставала после полудня. Всю ночь она бдительно следила за тем, чтобы на ее территории царил порядок, после чего шла спать с тем, чтобы днем заниматься постоянно возникавшими хозяйственными вопросами.
Через неделю после разговора с королевой Клара возвращалась в предрассветных сумерках к своему фургону и заметила стоявшую рядом с ним высокую фигуру. Клара слегка напряглась. Даже в полутьме она не могла не узнать, кто это.
Ни Клара, ни ее работницы никогда не оказывали услуг женщинам. «Это не наш профиль», – вежливо, но твердо говорила Клара – потому что и такой спрос тоже существовал, и нужно было что-то отвечать, не рискуя при этом репутацией заведения. И, будь сейчас перед ней любая другая женщина, Клара безо всяких колебаний сказала бы то же самое. Но перед ней, как ни крути, была королева. Клара не была уверена, что королеве можно отказать.
Она медленно подошла, стараясь, чтобы ее лицо ничего не выражало. Было еще слишком темно, чтобы сама она могла разглядеть лицо королевы – но Клара хорошо знала все истории.
– Я не помешаю? – спросила королева.
– Нисколько, ваше величество, – вежливо ответила Клара.
Наверное, ее голос все-таки звучал напряженно, потому что королева тут же добавила:
– Не пугайтесь. У меня на вас покушение самого невинного толка.
На этот раз Клара безукоризненно владела и лицом, и голосом.
– Я к вашим услугам, ваше величество.
– Поговорите со мной, госпожа Бринн, – попросила вдруг королева, и Клара с удивлением поняла, что это действительно звучало как просьба. – Я тысячу лет не говорила с женщиной.
Клара ответила не сразу.
После того, как Бертрам вскользь упомянул про королеву и Генри, эта мысль не давала ей покоя. Она стала внимательнее прислушиваться к тому, что рассказывали о королеве, сопоставила эти рассказы с тем, что знала о Генри…
Принцесса Джоан последние несколько лет пропадала неизвестно где. А Генри искал свою жену, которой было то ли четырнадцать, то ли шестнадцать лет. Королева умела превращаться в дракона. Генри умел говорить с драконами.
«Но если все так, – думала Клара, – то почему ты не здесь, Генри? Не рядом со своей женой, которую так хотел найти?»
Королева ждала ее ответа.
– Конечно, ваше величество, – наконец медленно проговорила Клара, глядя в ее холодное, надменное лицо.
Становилось все светлее, глаза Клары уже могли различить и фургон, и поляну вокруг него. Королева опустилась на землю возле одного из колес и откинулась на него спиной. Кларе показалось, что она выглядела уставшей.
– Могу я предложить вам вина?
– Нет. Благодарю.
На горизонте медленно проступала тонкая, еще мертвенно-бледная полоса.
Клара неуверенно стояла рядом с королевой. Она не знала, можно ли в ее присутствии сидеть.
– Вы позволите?..
– Конечно. Садитесь.
Клара опустилась у другого колеса. У нее было настойчивое ощущение нереальности всего происходящего.
– Спасибо, – сказала королева тихо. Повисла неловкая пауза.
– О чем бы вы хотели поговорить, ваше величество? – спросила наконец Клара.
– Я не знаю, – покачала королева головой. – Кажется, даже просто сидеть рядом с человеком, который не ждет от меня решения всех проблем, – уже большое облегчение.
Клара усмехнулась:
– Как это знакомо.
Королева внимательно посмотрела на нее.
– Почему вы решили заняться всем… этим? Вам и впрямь такое занятие, кажется, не сильно подходит.
Клара снова усмехнулась:
– Я коплю на осуществление своей мечты.
– И о чем же вы мечтаете, госпожа Бринн?
– Открыть свою гостиницу. Чистую, респектабельную гостиницу, – добавила Клара, как будто оправдываясь.
Королева слегка прищурилась.
– И для этого вы каждый вечер выгоняете этих девушек? – спросила она жестко. – Зарабатывать на свою мечту?
– А вы не гоните солдат на смерть – защищать свою власть? – спокойно парировала Клара.
Королева как будто бы слегка смутилась. Потом неожиданно улыбнулась:
– Вы мне нравитесь, Клара Бринн.
Клара промолчала. Едва ли стоило говорить королеве, что она ей совсем не нравилась.
Вероятно, лицо опять выдало ее – поскольку королева тут же спросила:
– Что вы думаете обо мне?
Клара ответила не сразу. Наконец решилась:
– Это правда – то, что о вас говорят?
– Смотря что обо мне говорят, – спокойно заметила королева.
Клара глубоко вздохнула.
– Говорят, – медленно начала она, – что вы видите в темноте. Говорят, что вам не страшен ни жар ни холод. Говорят, вы сильнее, быстрее и выносливее любого человека на земле. Говорят, – добавила Клара очень тихо, – что это вы сожгли имперскую армию под Бронсдли.
Королева медленно повернулась к ней, и в оранжевом свете нового утра ее глаза отливали древним золотом.
– Значит, вот что обо мне говорят? – спросила королева таким голосом, что на одно короткое мгновение Кларе стало страшно.
Она молча кивнула. Королева отвернулась и как будто глубоко задумалась. Следовало держать язык за зубами – но любопытство пересилило:
– Это правда? – повторила Клара свой вопрос.
– Отчасти, – усмехнулась королева и снова посмотрела на нее. – Спасибо, госпожа Бринн.
– За что, ваше величество?
– За честность.
Клара снова только кивнула, глядя, как оранжевая полоса медленно превращается в красное зарево между горизонтом и скучными тонкими серыми облаками. Глаза неумолимо слипались – если бы не этот безумный разговор, она давно бы уже спала.
От королевы снова ничего не ускользнуло.
– Я не буду больше вам мешать, – сказала она, легко и быстро подымаясь. Клара тоже встала – хотя у нее это и не получилось так же бодро. – Еще раз благодарю.
С этими словами королева ушла – как обычно, бесшумно исчезнув, – и первый луч солнца вырвался из-за горизонта.
Проснувшись на следующий день, Клара долго лежала, вспоминая вчерашний разговор с королевой. Он вызывал у нее очень противоречивые чувства, и Клара была далеко не уверена, захочет ли она такое повторить – но это, как оказалось, ей не грозило. В тот же день ближе к вечеру в лагерь прибыл запыхавшийся и запыленный гонец на взмыленной и еще более запыленной лошади, а на следующий день лагерь охватили лихорадочные сборы. Клара быстро поняла, что к чему, и дала барышням команду потихоньку сворачиваться. Можно было, конечно, двинуться вместе с армией, и заработать на этом еще немного – но Клара была достаточно умна, чтобы этого не делать. К тому же армия оставляла позади множество раненых. А раненые – те же солдаты, только с кучей свободного времени.
Королевская армия покинула окрестности Стетхолла, фургончики Клары переместились в окрестности лазарета – она снова привычно оценивала риски, прибыль, издержки и непредвиденные расходы, когда однажды утром ей пришло письмо. Клара внимательно посмотрела на печать, покачала головой, вскрыла его. Оно оказалось весьма немногословным.
«Госпоже Бринн – для исполнения мечты».
В письме лежал сложенный в несколько раз вексель. Клара медленно развернула его.
– Да здравствует королева, – прошептала она тихо, глядя на цифры, выведенные крупным ровным почерком.
Бертрам привык, что королева всегда заявлялась к нему в шатер без спроса, причем заявлялась неожиданно и нагло, всякий раз выводя его из себя этой показушностью. Он пытался намекнуть, что ему такое положение дел не нравится, – но без особого успеха. Потом она его вообще чуть не придушила, задушив при этом всякое желание спорить – а затем случилось Бронсдли, после которого все изменилось. И все это чувствовали. Но Бертрам никогда бы не подумал, что изменилось настолько.
В тот день он получил вести от южной границы. Плохие вести. Бертрам уже собирался пойти разыскивать королеву – но, подходя к шатру, увидел у входа ее саму. Королева не спряталась внутри, не выпрыгнула на него из темноты, не окликнула со спины – стояла, как все нормальные люди, на виду, так что ее высокую фигуру было заметно издалека. Бертрам удивился. И насторожился. Подошел к королеве, склонил голову в легком поклоне – и окончательно изумился, услышав вопрос:
– Мы можем поговорить?
Он даже не сразу вспомнил, что нужно поднять голову.
– Бертрам? Ты уснул? – окликнула она его чуть резче, и он почти с облегчением вздохнул – это была королева. Не подменили.
– Разумеется, ваше величество, – кивнул он, откидывая полог и жестом приглашая ее войти.
Внутри Бертрам, на мгновение помедлив, направился к оставленным с прошлой ночи бутыли и кубку. Кубок был один, и он обернулся к королеве – но она покачала головой до того, как он успел спросить.
– Вы никогда не пьете? – не удержался он.
– Никогда.
Бертрам кивнул, налил себе. Королева опустилась в небольшое карло, которое он специально завел у себя на случай ее визитов, ему остался табурет.
– Я слушаю, ваше величество, – сказал он, когда молчание стало слишком затягиваться.
– Нам нужно поговорить, – тихо произнесла королева, и Бертрам мог бы съязвить, что об этом уже догадался, – но он видел ее глаза и понял, что она имеет в виду. И она была права.
Им нужно было поговорить. Честно. Без недосказанностей и двусмысленностей. Он понял это после Бронсдли, понял, что против нее нельзя играть, даже немного. Только вместе.
И для этого нужно было все рассказать.
Ну или почти все.
– Я так понимаю, – проговорил Бертрам, отпивая глоток и глядя королеве в глаза, – я первый?
Она кивнула.
Он снова отхлебнул, поморщился, и, не отрывая взгляда от вина на дне кубка, начал:
– Я подослал к вам Гаррета Уилшоу. Приказал ему, чтобы он постарался… втереться к вам в доверие. Так близко, как это возможно. Я часто использовал его раньше, когда нужно было искать расположения у женщин, у Гаррета был большой опыт и ни одной неудачи. Но с вами не получалось. Во всяком случае, я так считал.
Он рискнул поднять глаза – слишком любопытно было увидеть выражение ее лица. Королева усмехнулась – грустно, но не зло.
– Я догадалась, – сказала она спокойно.
– Тогда?..
Она покачала головой.
– После. Когда ты стал слишком внимательным и заботливым.
Бертрам недоверчиво нахмурился.
– Окунание головой в реку считается теперь излишней заботой?
– Да, – королева снова усмехнулась.
Бертрам снова опустил взгляд на дно кубка. Да, с ней стоило быть честным.
– Продолжай, Бертрам. Это ведь не все.
Он вздохнул.
– С момента нашей встречи я состою в переписке с Уорсингтоном. И сам посоветовал ему до последнего скрывать в столице вести о вашей армии. Разумеется, слухи появились довольно быстро – но только как слухи. Официально о вашем возвращении объявили только после Бронсдли.
– Почему ты это посоветовал?
– Я не знал, чем все закончится здесь, – Бертрам снова посмотрел королеве в глаза. – И не знал, почему вы сами объявились не в столице. Дело же было не в том, что Лексли оказался на тот момент ближе, верно?
– Верно. А ты бы на моем месте куда направился?
– К Лексли, – не раздумывая ответил он.
Королева с улыбкой сделала жест рукой, как бы говорящий «вот видишь».
– Но у меня есть опыт в подобного рода делах, – возразил Бертрам. – У вас, насколько мне известно – нет.
– Нет, – согласилась королева. – У меня вообще опыта очень мало. Но зато я отлично умею делать вид, что он у меня есть.
Бертрам вопросительно приподнял брови. Королева улыбнулась.
– Я не умею управлять страной. Командовать армией. Ходить в разведку. Я даже не умею фехтовать, – она улыбнулась еще шире.
– Но… – Бертрам вспомнил «Хильду» королевы, рассказы о том, как она сражалась под Бронсдли…
– Я не умею фехтовать, – повторила она. – Знаю некоторые приемы, позиции, правильные движения и шаги. Все то, чему можно выучиться за несколько месяцев. Но я – не фехтовальщик. Просто там, где обычным людям нужно мастерство, я использую скорость и силу. Требуется ли большой талант, чтобы победить в бою улитку?
Бертрам молчал. Честный разговор обещал открыть ему больше, чем все попытки подобраться к королеве до того.
– И это опьяняет. Быть сильнее всех, быстрее всех. Заставать врасплох в темноте, бесшумно подкрадываться. Вселять страх.
Бертрам внимательно смотрел на лицо королевы – так похожее на лицо брата и одновременно совершенно другое.
– Но вчера ночью я наконец узнала, как выгляжу в глазах других, – она провела пальцами по тонким губам. – Когда услышала самые последние слухи о себе.
– Какие слухи?
– Что я в обличье дракона сожгла армию имперцев.
Бертрам удивленно смотрел на нее.
– Но ведь это правда, – возразил он.
– Нет.
– Но вы сами сказали, что армии там нет!
– Потому что оттуда она уже успела убраться! Как думаешь, с какой скоростью люди будут улепетывать от извергающего огонь дракона?
Бертрам переваривал ее слова.
– А сожженные поля? – осведомился он наконец.
– Нужно же было что-то сжечь, – сухо заметила королева.
– И армию вы не трогали?
– Нет.
– По какому же поводу вы страдали там, у реки?
– По поводу смерти человека, в которого ты очень хотел меня влюбить, – усмехнулась королева. – Я ведь молодая девушка, Бертрам, забыл?
Бертрам снова промолчал – чтобы не выругаться ненароком.
– Знаешь, что меня поразило? – тихо спросила королева. – Не то, что вы так обо мне думали. То, как легко вы это приняли – как само собой разумеющееся. Я вдруг поняла, какой образ сложился у вас в голове. И как много я приложила усилий, чтобы он стал именно таким.
Бертрам посмотрел на дно кубка – там было пусто. Он налил себе еще вина и сделал большой глоток.
– Если армия уцелела, то у меня плохие новости, – сказал он наконец, взглянув на королеву. Она приподняла тонкие брови.
– Сегодня я узнал, что к столице направляется еще одна армия. Если эта уцелела, они в скором времени встретятся и пойдут вместе.
– Сколько?
– Не меньше пятнадцати тысяч.
Теперь королева долго молчала.
– Ты считаешь, что я должна была их сжечь? – спросила она наконец глухо.
Бертрам ответил не сразу. Он понимал, что от его ответа зависит весь исход этого разговора. Очень важного разговора.
– Я считаю, – медленно проговорил он, – что у нас есть проблема. И нам нужно придумать, как ее решить.
Королева слегка усмехнулась.
– Ты не сказал главного, Бертрам, – она слегка прищурилась, и он снова напрягся, зная, что она спросит. – Зачем ты здесь?
– Чтобы решать проблемы, – ответил он, стараясь, чтобы голос звучал невозмутимо.
И это было правдой. Почти.