Я уже давно потерялась во времени. Казалось, будто я находилась в этой замкнутой клоаке целую вечность. То открывала глаза, то снова проваливалась в сон. Периодически меня рвало и тошнило. То ли от бесконечной качки, то ли от наркотика, то ли от голода, то ли от всего это дерьма разом. В контейнере было холодно и темно. А ещё, как оказалось, там я находилась не одна. В этой ржавой клетке для обезьян, жалобно постанывая, забившись в дальний угол, лежала ещё одна девушка.
Я до озноба, до потери сознания боялась темноты. Если бы не транквилизатор – наверно моё сердце бы точно не выдержало.
Потому что в приюте воспитатели часто запирали меня в подвале с крысами, оставляя гнить на сутки в могильной тьме. Просто потому, что не хотела есть их похлёбку из куриных лапок и пить чай с плесенью. А в недоваренной крупе обычно попадались крысиные шарики. Однажды я высказалась об этих ужасах в письме, которое тайно попыталась отправить в социальную службу.
Но заведующая, узнав о моих намерениях, очень разозлилась, приказав уборщице принять воспитательные меры, чтобы доказать мне, что ябедничать – не хорошо!
Лариса Викторовна за этот инцидент жестоко избила меня кожаным армейским ремнём с массивной металлической пряжкой. Без капли жалости. До кровоточащих ран. И даже до шрама. На шее… У меня до сих пор остался уродливый рубец в области шее, в районе затылка. А ещё она грубо окунула меня с головой в эту рвотную похлёбку из остатков куриных потрохов.
С тех пор я больше никогда не жаловалась.
С тех пор я полностью замкнулась в себе.
С тех пор я до потери сознания боялась темноты и замкнутого пространства.
***
Из вынужденного сна меня снова выбросило в холодную реальность.
Девушка, с которой нас поместили в один контейнер, истерически забилась в дальнем углу ящика. Я ненадолго пришла в себя, от того, что она нервно ворочалась и била ногами в металлические стены наглухо запечатанного бокса. Но у меня не было сил, чтобы хоть как-то помочь бедняжке. Я не могла двигаться. Физически. Тело будто парализовало опасным ядом.
Бедняжка что-то мычала, стучала, пыталась кричать… Но никто не приходил. Вероятно, ей просто заклеили рот, а тело сковали цепями.
Через несколько минут она затихла.
У меня от этой страшной тишины волосы на всём теле дыбом встали.
Попробовала подползти – бесполезно.
И снова сознание отключилось, растворяясь в беспощадной действительности.
***
Под утро, кажется, меня разбудили чьи-то сумасшедшие вопли.
А когда я открыла глаза – увидела голубое-голубое небо.
Без единой тучки. И тёплое солнце. От которого телу стало немного теплее.
– Твою ж маааать!!! Вы уроды, бл*ть! Чё делать-то теперь?? В контракте ясно было сказано шестнадцать дырок! Шест-над-цать!!!
– Босс, не паникуйте! Может она просто спит??
– Ты что, сука, тупой что ли? Не дышит она! Не дышиииит!!! Как лёд холодная, а во рту засохшая пена! Вы твари все до единого за это ответите! Понятно!!! Кто на вахте дежурил?
С адским трудом подняла голову и увидела Григория.
С виду он напоминал бешеного кербера. (P/S: в греческой мифологии – это пёс, охраняющий выход из царства мёртвых).
Я лежала на полу, прямо на палубе, по-прежнему связанная по рукам и ногам, а мужчина, размахивая пушкой, безжалостно отчитывал моряков, периодически раздавая подонкам мощные пощёчины.
Взгляд правее – и у меня перехватывает дыхание. В нескольких метрах от контейнера лежит некая фигура, с головой прикрытая грязной тряпкой. А из-под этой тряпки выглядывает рука. Рука женщины. Бледная. Тощая. Без единого намёка на жизнь.
О, Господи!
Это ведь неправда!
Это просто мираж.
Я все ещё без сознания, под действием наркотика и у меня галлюцинации.
– Кто на вахте этой ночью дежурил?? Кто, сукааа!?? – Григорий схватил одного из матросов, швырнул его на пол, приставив к голове дуло пистолета.
– Пожалуйста! Пожалуйстаааа! Не надо! Не я это! Не я!!! – матрос истерически взмолился, – Боцман! Он дежурил!
– Где он?
– Отсыпается, видать! Я говорил ему, чтобы не жрал много, а он переборщил, видимо! Водка палёной оказалась… Сам гнал и сам траванул…
– Заткнись! Не интересно! Сюда его тащите! Вместо тёлки этой погибшей на панель отправится! И дело его личное мне на руки гоните! Семья есть??
– Д-да. Дочь с женой на кухне поварихами работают. – Выкрикнул один матрос из толпы.
– Это уже что-то! Тогда и их тоже тащите. В мой кабинет.
Клацнув предохранителем пистолета, Григорий вдруг ко мне направился.
На корточки рядом присел, а я сжалась вся как губка, покрываясь ледяной дрожью. Внимательно мазнул по мне властным взглядом, лоб потрогал, пульс прощупал и по щеке как ребёнка потрепал:
– Молодец! Вытерпела! Жить будешь. Ещё немного осталось, моя хороша, моя драгоценная девочка! Мы уже на месте, крошка. Скоро ты озолотишь своего папочку настолько, что он, наконец, купит себе островок на Мальдивах и парочку близняшек-азиаток, которые будут сутками напролёт сосать папочкин толстый член.
Ублюдок!
Чтоб ты сдох!
Чтоб тебя чума сожрала, нелюдь ты бездушный!!!
– В грузовик её укладывайте, воды немного дайте, но не кормите! Вечером уже будем на месте.
***
В этот раз мне просто надели на голову душный мешок. Но перед этим дали немного воды. Я настолько хотела пить, что думала не доживу до утра. Еду нам не давали. Боялись, видимо, что мы «заблюём друг друга и товар будет испорчен» – дословно выплюнул один из них.
Как я поняла в грузовике нас было около пятнадцати душ. Мы ехали примерно полдня. Во время поездки, лишенная зрения, я постоянно слышала женский плач, шуршание и ворочание. Но в этот раз мы были не одни, а под наблюдением одного из охранников. Когда девушки начинали рыдать, нелюдь кричал на пленниц, угрожая избиением. Но на некоторых это не действовало. Тогда выродок переходил к другим методам. И об этих методах я рассказывать не буду.
Всё-таки хорошо, что на моей голове был надет мешок и я не видела, что мерзавец делал с невольницами. Но зато слышала. Слышала, как он грязно матерился, слышала звук расстегивающейся ширинки, женские стоны, плачь и его дикие хрипы.
– Если ещё раз пикнешь! Я снова сделаю тебе массаж! Членом по горлу.
У меня свои методы имеются, Маришка, как быстро и эффективно заткнуть непослушную шваль. Ты теперь шлюха! Скажи спасибо папочке! Ему, кстати, Гришка яйца отстрелил. За то, что с работой не справился.
Как я уже поняла, это он говорил дочке того самого Боцмана, по вине которого умерла одна из рабынь. Наверно девушка просто задохнулась от шока. Или её отравили наркотиком, переборщив с дозой.
Боже… Как же мне выдержать всё это?
***
– Шевелитесь, курвы! Быстрей, быстрей, быстрей!!! Мешки не снимать! Аукцион скоро начнётся! Почему так долго? Совсем страх потеряли??
Махина резко затормозила, так, что меня отбросило на рядом сидящую девушку, столкнув нас друг с другом лбами. Снаружи послышались громкие возгласы, приглушенные лязгом металлических створок грузовика.
– Мы немного задержались! Случился кое-какой инцидент.
Кто-то схватил меня за руку и бросил в неизвестность.
Я мысленно захныкала от страха, готовясь к боли, потому что предположила, что нас одну за другой просто начали выбрасывать из машины как мешки с навозом. Но меня к счастью поймали. И тут же впечатали лбом в холодную стену неизвестного здания, грубо приказав:
– Стоишь тут и не дёргаешься!
Пришлось подчиниться.
Бежать пока ещё рано. Нужно осмотреться, оценить обстановку, а потому уже попытаться подумать, как можно найти выход из сложившейся ситуации.
– Надеюсь, инцидент улажен?? Башкир разозлится, ты же знаешь!
– Вполне улажен. Не переживай.
Я снова услышала голос Григория. И ещё один. Хриплый, прокуренный, с неприятным акцентом.
А затем нас быстро связали друг с другом, выстроив в единую шеренгу, и как ездовых собак, запряженных в упряжку, повели в неизвестном направлении.
Сначала нас вели по улице, а затем завели в помещение.
Я даже понятия не имела в каком городе, или в какой стране мы оказались. Но исходя из здешнего климата – это были настоящие тропики. Очень душно! Настолько, что я почувствовала будто мои лёгкие превратились в песок, рассыпавшись на мелкие песчинки.
Турция?
Египет?
Или быть может Ирак??
Боже! Боже! Божееее!!!
До сих пор трудно поверить, трудно смириться с тем, что происходит!
Происходит на самом деле…
Нас вели по ступенькам, куда-то вниз, при этом постоянно подталкивали, шлепали по ягодицам, покрывали матами, если девушки начинали хныкать или спотыкаться. Теперь уже я слышала другие голоса, звучавшие на иностранном.
На китайском, или на тайском?
Без понятия. Я в них не разбираюсь.
В конце концов вереница остановилась.
– Снять мешки! Отмыть их хорошенько и подготовить товар к продаже! – голос Григория. Сначала на русском, затем на иностранном.
Когда с меня стянули это душный пакет я принялась жадно заглатывать воздух ртом, как полудохлая рыба, которую с суши снова бросили в воду.
Мы оказались в каком-то странном, затемненном помещении, напоминающим общественную баню. Голые стены, декорированные старой, облупленной плиткой, под ногами – стоковые решётки, около стен – пластиковые лавочки, а на одной из стен – огромное панорамное стекло, оклеенное тонированной пленкой. Такое как в тюрьме, в комнатах для допросов. Я такие в одном фильме видела.
– Девушки! Внимание! Ведите себя хорошо. За вами наблюдают очень злые дяденьки. Если ослушаетесь – вам живьём сиськи отрежут и отправят на органы.
Рабыни испуганно забились по углам. Никто из них больше не плакал. По крайней мере в голос. Их запугали как загнанных овечек, перед казнью.
Теперь понятно, что урод имел ввиду, когда предупреждал о том, что за нами наблюдают!
А затем, началась настоящая скотобойня.
Осмотревшись, мельком я успела рассмотреть пленниц. Все они были красивые, стройные, разной национальности, разного возраста, разной внешности. И всё до ужаса напуганы! Среди них я узнала своих знакомых девочек из приюта. Точнее, одну из них.
В этой тесной комнатушке, помимо нас, пленниц, было ещё несколько мужчин. И Григорий.
Облокотившись о стену, он лениво закурил, наблюдая за тем, как его подчинённые с звериной яростью принялись разрывать на девушках одежду сбрасывая их вещи в одну единую кучу.
– Осторожней там! Руки не распускать! – грубо скомандовал, сделав затяжку.
До меня тоже дошла очередь. Какой-то высокорослый амбал зажал меня в углу и с силой стащил с меня платье, разорвав вещь как салфетку. Выродок угрожающее приставил нож к моей шее, растянувшись в ехидной улыбке. При виде ножа мои колени подогнулись, но он не дал мне упасть на пол – крепко ухватил за волосы. Кончиком острого лезвия этот полоумный извращенец провёл по моему впалому животу снизу-вверх, возбужденно дыша, ноздрями втягивая запах моего страха, как одержимый наркоман при виде любимой дряни. А я в этот адский момент обреченно закрыла глаза, попыталась проглотить острый ком ужаса, который перекрывал доступ к кислороду, готовясь почувствовать жуткую боль.
Никто не знает, что было у выродка на уме! Таким опасным образом он лишь забавлялся. На самом деле нож ему был нужен для того, чтобы разрезать верёвки. И он это сделал. Быстро, резко, неожиданно.
А я, получив мизерную долю свободы, отчаянно прикрыла руками грудь, но бандит лишь коварно улыбнулся, демонстрируя мне свои выбитые зубы. Узкоглазый, коротко стриженный бугай нерусской внешности, одной рукой – заломил мне руки за спину, а другой, с бешеной яростью, тем же самым ножом, срезал лифчик. После, ещё и трусики.
Так стыдно, так грязно мне ещё никогда не было! Немощной тряпкой я просто сползла по склизкой стене и, спрятав лицо в волосах, горько заплакала.
Китаец что-то буркнул на своём «нерусском», схватил меня за локоть, швырнув в остальную кучу догола раздетых девушек. Затем на нас со всех сторон брызнули острые струи ледяной воды, вперемешку с пеной.
Ублюдки приказали нам мыться.
В этот миг меня накрыло. Утопило в собственной истерике! Я голыми руками принялась царапать собственную кожу, отмывая их мерзкие следы прикосновений. Натирала себя резко, грубо, до боли, до красноты во всём теле, а они лишь ржали, поливая несчастных девушек из шлангов, как коров в коровнике перед забоем, с жадностью рассматривая их самые откровенные места.
Ах, если бы можно было бы сделать тоже самое с воспоминаниями! Вырвать их, выцарапать, вырезать из мозга, из сердца, из души! Вырезать и сжечь. Чтобы забыть. Забыть о тех ужасах, которые я испытала и которые мне ещё предстоит испытать.
Григорий что-то грубо закричал на тайском (я всё-таки решила, что буду называть этот незнакомый язык тайским) и ледяная вода сменилась кипятком, а тесное помещение вмиг наполнилось плотным туманом.
На этом, массовая мойка рабынь завершилась.
После купания нам выдали полотенца и халаты. Чистые, новые, пахнущие цветами.
После того, как мы высушили волосы и оделись, нас, выстроив гуськом, повели в неизвестном направлении.
Теперь уже, скорей всего, на заклание.
***
Босые, до смерти напуганные, с опухшими от бесконечных слёз глазами, мы шли по тёмному, узкому коридору в абсолютном молчании. До тех пор, пока нас не впихнули в ещё одну комнату. Более светлую, более просторную в которой пахло медикаментами и в которой за письменным столом восседал немолодой мужчина в белом халате. Исходя из общего интерьера, я поняла, что мы оказались в медицинском кабинете.
– Итак, дамочки, времени у нас мало, поэтому, в порядке очереди, проходим к нашему высокопчтенному доктору Атхиту на осмотр. Сначала на гинекологический, затем на общий, – звучно объявил Григорий, – Больно не будет! Не надо бояться! Атхит мужчина нетрадиционной ориентации. Дырки для него – всего лишь работа. – Его пошлая шутка оказалась неуместной и никого не успокоила.
Девушки запаниковали. А у одной, симпатичной светловолосой блондинки, началась жуткая истерика. Она не хотела раздвигать ноги для досмотра, поэтому её просто распяли на столе и один из бандитов загнал ей иглу от шприца под ноготь, наказывая за неподчинение.
Остальные невольницы моментально притихли. В очередной раз бунт был подавлен, а у меня в очередной раз заболело сердце от ужаса.
– В следующий раз я просто отрежу тебе палец и отправлю в бордель для дешевых шалав, а не на элитный аукцион, где вас может купить богатый дяденька-шейх! – Рыкнул Григорий, кивком приказывая обработать окровавленный палец рыдающей девушки. После чего, пленница сама залезла в это чертово кресло и широко развела ноги перед пожилым мужчиной в маске нерусской внешности.
Тот, неторопливо ввёл ей в промежность специальное зеркало, после чего, повернувшись к Григорию, отрицательно качнул головой.
– Я понял! Порченая, значит. Какая-то тварь уже успела втащить! Суки! Всё равно узнаю! В документах она должна быть нетронутой!!! И что теперь делать?? Башкир нас всех на консервы пустит!
– Зашить. – Выдал идею один из подчиненных бандюганов.
– Зашить?! – перекривлял главный сутенёр, – Чёртовы ублюдки! Кастрирую всех на хрен! – затем, снова к гинекологу обратился. На тайском.
В ответ, тот лишь вяло пожал плечами, кивнул, буркнув нечто невнятное.
Охранники быстро засуетились и также быстро огородили переносной ширмой кресло, на котором, подергиваясь от испуга, с широко разведёнными ногами лежала светловолосая девушка.
– Подержите её? Может есть у кого верёвка?
– У меня есть ремень!
– И у меня тоже! – отозвались охранники.
– Отлично. Тогда ноги ей свяжите, чтобы не дёргалась.
– Так может «сахарку» вколоть?
– Идиот! Башкир ведь узнает! Она не должна выглядеть как сова под утро! Он должен видеть её естественной! – огрызнулся главный, агрессивно хрустнув костяшками пальцев.
– Понятно, кэп.
– Итак, милые дамы! – Григорий вышел в центр кабинета, – Всем оставаться на своих местах. Десять минут, и мы двигаемся дальше. Хочу напомнить, что сейчас вы сами управляете своим будущем. Если будете послушными – вас купит какой-нибудь обеспеченный красавчик-миллиардер. А если ещё и будете умными – то всю жизнь проживёте в Раю. Да кто вы вообще такие?? – взгляд на меня и тело колотит от его чёрных, бездушных зрачков, – Нищенки, оборванки, безродное отребье! Да с вами как с собаками обращались! Не так ли? – Несколько девушек утвердительно закивали. – Вы никто! Сейчас вы никто… По документам вы уже трупы. Никто вас не будет оплакивать. Мамочек и папочек нет, или они конченные наркоманы с пожизненным стажем. А ведь у вас есть шанс стать кем-то! И если вы ублажите вашего нового Хозяина, будете хитрыми, мудрыми, покладистыми женщинами – вас ожидает успех! Много денег, шикарная одежда, дорогие тачки, роскошная жизнь! Кто так считает, поднимите руку!
Девять человек согласились с его фальшью.
Те девушки, которые подняли руки, больше не плакали. Их лица заметно преобразились, слёзы высохли, а в глазах появилась наивная надежда.
– Отлично. – Довольно хлопнул в ладоши.
Он врал! Я это каждой клеточкой своего парализованного ужасом тела чувствовала. Сейчас мужчина был без своих стильных очков, поэтому я видела каждую его лживую эмоцию. У сутенёра подёргивался левый глаз, да и нос постоянно чесался.
Наивные, глупые дурочки!
Никто не подхватит вас на руки и не унесёт в красивую жизнь!
Так не бывает. Только не в нашем беспощадном мире, где власть принадлежит деньгами и таким вот бессердечным уродам, вроде Григория.
Это всё ложь!
Грязная, жестокая ложь!
За ширмой послышалась возня. Та бедняжка, которую привязали к креслу, снова застонала. Захрипели и охранники, переговариваясь между собой на повышенных тонах. Там, за тканевой завесой, проходила мини-операция. Бедную девушку вновь превращали в девочку.
Мне стало мерзко до дурноты!
Я попыталась отвлечься и подумать о чём-то другом, о чём-то хорошем. Например, о том, как я сбегаю. Выпрыгиваю из окна и со всех ног несусь в полицию. А их, этих ублюдков, прилюдно сжигают и их жалобные вопли, как тёплый бальзам, согревают мою измученную душу.