«Сны безотчетны, ярки краски…»

Для солнца возврата нет.

«Снегурочка» Островского


 

Сны безотчетны, ярки краски,

Я не жалею бледных звезд.

Смотри, как солнечные ласки

В лазури нежат строгий крест.

 

 

Так – этим ласкам близ заката

Он отдается, как и мы,

Затем, что Солнцу нет возврата

Из надвигающейся тьмы.

 

 

Оно зайдет, и, замирая,

Утихнем мы, погаснет крест, –

И вновь очнемся, отступая

В спокойный холод бледных звезд.

 

12 февраля 1902

«Верю в Солнце Завета…»

И Дух и Невеста говорят: прииди.

Апокалипсис


 

Верю в Солнце Завета,

Вижу зори вдали.

Жду вселенского света

От весенней земли.

 

 

Всё дышавшее ложью

Отшатнулось, дрожа.

Предо мной – к бездорожью

Золотая межа.

Заповеданных лилий

Прохожу я леса.

Полны ангельских крылий

Надо мной небеса.

 

 

Непостижного света

Задрожали струи.

Верю в Солнце Завета,

Вижу очи Твои.

 

22 февраля 1902

«На темном пороге тайком…»

 

На темном пороге тайком

Святые шепчу имена.

Я знаю: мы в храме вдвоем,

Ты думаешь: здесь ты одна…

 

 

Я слушаю вздохи твои

В каком-то несбыточном сне…

Слова о какой-то любви…

И, боже! мечты обо мне…

 

 

Но снова кругом тишина,

И плачущий голос затих…

И снова шепчу имена

Безумно забытых святых.

 

 

Всё призрак – всё горе – всё ложь!

Дрожу, и молюсь, и шепчу…

О, если крылами взмахнешь,

С тобой навсегда улечу!..

 

Март 1902

«Люблю высокие соборы…»

 

Люблю высокие соборы,

Душой смиряясь, посещать,

Входить на сумрачные хоры,

В толпе поющих исчезать.

Боюсь души моей двуликой

И осторожно хороню

Свой образ дьявольский и дикий

В сию священную броню.

В своей молитве суеверной

Ищу защиты у Христа,

Но из-под маски лицемерной

Смеются лживые уста.

И тихо, с измененным ликом,

В мерцаньи мертвенном свечей,

Бужу я память о Двуликом

В сердцах молящихся людей.

Вот – содрогнулись, смолкли хоры,

В смятеньи бросились бежать…

Люблю высокие соборы,

Душой смиряясь, посещать.

 

8 апреля 1902

«Мы встречались с тобой на закате…»

 

Мы встречались с тобой на закате.

Ты веслом рассекала залив.

Я любил твое белое платье,

Утонченность мечты разлюбив.

 

 

Были странны безмолвные встречи.

Впереди – на песчаной косе

Загорались вечерние свечи.

Кто-то думал о бледной красе.

 

 

Приближений, сближений, сгораний –

Не приемлет лазурная тишь…

Мы встречались в вечернем тумане,

Где у берега рябь и камыш.

 

 

Ни тоски, ни любви, ни обиды,

Всё померкло, прошло, отошло…

Белый стан, голоса панихиды

И твое золотое весло.

 

13 мая 1902

«Свет в окошке шатался…»

 

Свет в окошке шатался,

В полумраке – один –

У подъезда шептался

С темнотой арлекин.

 

 

Был окутанный мглою

Бело-красный наряд.

Наверху – за стеною –

Шутовской маскарад.

 

 

Там лицо укрывали

В разноцветную ложь.

Но в руке узнавали

Неизбежную дрожь.

 

 

Он – мечом деревянным

Начертал письмена.

Восхищенная странным,

Потуплялась Она.

 

 

Восхищенью не веря,

С темнотою – один –

У задумчивой двери

Хохотал арлекин.

 

6 августа 1902

Экклесиаст

 

Благословляя свет и тень

И веселясь игрою лирной,

Смотри туда – в хаос безмирный,

Куда склоняется твой день.

 

 

Цела серебряная цепь,

Твои наполнены кувшины,

Миндаль цветет на дне долины,

И влажным зноем дышит степь.

 

 

Идешь ты к дому на горах,

Полдневным солнцем залитая;

Идешь – повязка золотая

В смолистых тонет волосах.

 

 

Зачахли каперса цветы,

И вот – кузнечик тяжелеет,

И на дороге ужас веет,

И помрачились высоты.

 

 

Молоть устали жернова.

Бегут испуганные стражи,

И всех объемлет призрак вражий,

И долу гнутся дерева.

 

 

Всё диким страхом смятено.

Столпились в кучу люди, звери.

И тщетно замыкают двери

Досель смотревшие в окно.

 

24 сентября 1902

«Она стройна и высока…»

 

Она стройна и высока,

Всегда надменна и сурова.

Я каждый день издалека

Следил за ней, на всё готовый.

 

 

Я знал часы, когда сойдет

Она – и с нею отблеск шаткий.

И, как злодей, за поворот

Бежал за ней, играя в прятки.

 

 

Мелькали жолтые огни

И электрические свечи.

И он встречал ее в тени,

А я следил и пел их встречи.

 

 

Когда, внезапно смущены,

Они предчувствовали что-то,

Меня скрывали в глубины

Слепые темные ворота.

 

 

И я, невидимый для всех,

Следил мужчины профиль грубый,

Ее сребристо-черный мех

И что-то шепчущие губы.

 

27 сентября 1902

«Явился он на стройном бале…»

 

Явился он на стройном бале

В блестяще сомкнутом кругу.

Огни зловещие мигали,

И взор описывал дугу.

 

 

Всю ночь кружились в шумном танце,

Всю ночь у стен сжимался круг.

И на заре – в оконном глянце

Бесшумный появился друг.

 

 

Он встал и поднял взор совиный,

И смотрит – пристальный – один,

Куда за бледной Коломбиной

Бежал звенящий Арлекин.

 

 

А там – в углу – под образами,

В толпе, мятущейся пестро,

Вращая детскими глазами,

Дрожит обманутый Пьеро.

 

7 октября 1902