К сожалению, в этот день меня занесло на бега, а вечером я напился. Но времени зря не терял, я мыслил, анализировал факты. Все были у меня в руках. В любую минуту головоломка могла решиться. Это точно.
На другой день я рискнул вернуться в кабинет. В конце концов, какой же ты сыщик без кабинета?
Я открыл дверь – и кого же я вижу за своим столом? Не Селина. Не Красного Воробья. Маккелви. Он улыбнулся мне приторной фальшивой улыбкой.
– Доброе утро, Билейн, как они качаются?
– Почему ты спрашиваешь? Хочешь взглянуть?
– Нет, спасибо.
Потом он почесал свои и зевнул.
– Ну, Ники, мой мальчик, твоя аренда оплачена на год вперед каким-то таинственным благодетелем.
Леди Смерть с тобой играет, раздался голос у меня в голове.
– Кто-нибудь из знакомых? – спросил я.
– Я честью моей матери поклялся никому не говорить.
– Честью твоей матери? Она гусиных шеек перетрогала больше, чем любая птичница!
Маккелви встал из-за стола.
– Спокойно, – сказал я ему. – Если не хочешь очутиться в помойном ведре.
– Мне не нравится, что ты проезжаешься по моей матери.
– А что такого? Полгорода на ней проехалось.
Маккелви вышел из-за стола мне навстречу.
– Еще шаг, – сказал я, – и твоя голова будет дышать тебе в очко.
Он остановился. Когда меня заведут, я страшен.
– Ладно, – сказал я, – давай подробнее. Этот благодетель… он женщина, или как?
– Да. Да. В жизни не видел такой красотки!
Глаза у него замаслились, впрочем, они всегда были масленые.
– Ну же, Мак, подробней, говори дальше…
– Не могу. Я обещал. Честью матери.
– Тьфу ты, – сказал я. – Ладно. Убирайся, помещение оплачено.
Маккелви зашаркал к двери. Потом оглянулся на меня через левое плечо.
– Хорошо, – сказал он, – только ты тут не пачкай. Никаких вечеринок, никаких карт, никакой фигни. У тебя еще год.
Он подошел к двери, открыл ее, закрыл ее и был таков.
Итак, я опять у себя в кабинете.
Пора за работу. Я взял телефон и набрал моего букмекера.
– Тони, «Пицца на дом», – ответил он, – к вашим услугам.
Я назвал ему свое кодовое имя.
– Это мистер Кончина.
– Билейн, – сказал он, – за тобой четыреста семьдесят пять долларов, ставку у тебя не приму. Сперва расплатись с долгом.
– Я поставлю двадцать пять, и они привезут мне полкуска. А проиграю, – все отдам, клянусь честью мамы.
– Билейн, за твоей мамой двести тридцать долларов.
– Да? А у твоей бородавки на жопе!
– Что? Послушай, Билейн, ты был?..
– Нет, нет. Это был другой. Он сказал мне.
– Тогда ладно.
– Ладно, запиши: двадцать пять на Белую Бабочку в шестом заезде.
– Принято. Желаю удачи. А то она, кажется, тебя забыла.
Я повесил трубку. Гадство. Человек рождается, чтобы сражаться за каждый дюйм земли. Рождается, чтобы сражаться, рождается, чтобы умереть.
Я подумал над этим. И подумал над этим.
Потом откинулся в кресле, хорошенько затянулся и выдул почти идеальное кольцо.
После ланча я решил вернуться в кабинет. Я открыл дверь, за моим столом сидел человек. Не Маккелви. Я не знал его. Люди любили садиться за мой стол. И кроме сидящего человека был еще один, стоящий. Вид у обоих недобрый, спокойный, но недобрый.
– Меня зовут Данте, – сказал тот, что сидел.
– А меня зовут Фанте, – сказал тот, что стоял.
Я ничего не сказал. Я блуждал в потемках. По спине у меня пробежал холодок и вылетел в потолок.
– Нас послал Тони, – сказал сидячий.
– Не знаю Тони. Вы, джентльмены, не ошиблись адресом?
– Ну прямо, – сказал стоячий.
А Данте сказал:
– Белая Бабочка сошла.
– Сбросила жокея на старте, – сказал Фанте.
– Вы шутите.
– Не шучу. Спроси у пыли.
– Не сгоношился твой гандикап, – сказал Данте.
– И Тони говорит, ты должен нам полкуска, – сказал Фанте.
– А-а, это, – сказал я, – они у меня тут…
Я направился к столу.
– Не дергайся, лох, – засмеялся Данте. – Мы конфисковали твою пукалку.
Я отступил.
– Теперь ты понял, – сказал Фанте, – что мы не позволим тебе приятно дышать воздухом, пока ты должен Тони полкуска?
– Дайте мне три дня…
– У тебя три минуты, – сказал Данте.
– Ну почему? – спросил я. – Почему вы, ребята, говорите по очереди? То Данте, то Фанте, то один, то другой – и никогда не собьетесь?
– Мы тут кое-что другое собьем, – отозвались они хором. – Тебя.
– Это было бы неплохо, – сказал я. – Мне нравится. Дуэт.
– Заткнись, – сказал Данте. Он вынул сигарету и взял в рот. – Хм, кажется, я забыл зажигалку. Поди-ка, мудила, дай огоньку.
– «Мудила»? Ты с собой говорил?
– Нет, с тобой, мудила, поди сюда. Дай огня! Живо!
Я отыскал зажигалку, подошел, остановился перед одной из самых отвратных морд, какие видел в жизни, щелкнул зажигалкой, поднес огонь к его сигарете.
– Умница, – сказал Данте, – теперь возьми эту сигарету из моего рта и сунь в свой горячим концом вперед и держи, пока не скажу вынуть.
– Ну прямо, – сказал я.
– Анет, – сказал Фанте, – мы проделаем в тебе такую дырку, что эльфы из Диснейленда там смогут танцевать.
– Подождите минуту…
– У тебя пятнадцать секунд, – сказал Данте и вынул секундомер. Пустил его и сказал – Поехали, четырнадцать, тринадцать, двенадцать, одиннадцать…
– Вы серьезно?
– Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три…
Я услышал щелчок предохранителя.
Я выдернул сигарету у Данте изо рта и сунул себе, горящим концом. Я пытался выделить побольше слюны и убрать язык подальше, но напрасно – меня достало, достало как следует, БОЛЬНО!!! Это было подло и больно! Я закашлялся и невольно выплюнул эту штуку.
– Шалун! – сказал Данте. – Я велел тебе держать, пока не скажу. Теперь придется начать сначала.
– Сволочь, – сказал я. – Убей меня!
– Ладно, – сказал Данте.
Но в эту секунду отворилась дверь и вошла Леди Смерть. И как упакованная! Я чуть не забыл про свой язык.
– Ого, – сказал Данте, – вот это краля! Ты знаешь ее, Билейн?
– Встречались.
Она подошла к креслу, села, закинула ногу на ногу, и юбка задралась еще выше. Мы прямо ослепли от этих ног. Даже я – а я их уже видел.
– Что за шуты гороховые? – спросила она меня.
– Эмиссары человека по имени Тони.
– Выгони их, твой клиент – я.
– Ну все, ребята, – сказал я. – Пора уходить.
– Да ну? – сказал Данте.
– Да ну? – сказал Фанте.
И стали смеяться. Потом вдруг перестали.
– Ну ты комик, – сказал Фанте.
– Да, – сказал Данте.
– Я их выпровожу, – сказала Леди Смерть.
И стала смотреть на Данте. А он сразу стал оседать в кресле. Он сделался бледным.
– Ой, – сказал он, – я плохо чувствую…
Он стал белым, потом стал желтым.
– Мне нехорошо, – сказал он, – ой как нехорошо…
– Может, это от рыбных палочек, – сказал Фанте.
– Палочек, шмалочек, надо уходить отсюда! Мне нужен врач или кто-нибудь такой…
Тогда она стала смотреть на Фанте. И Фанте сказал:
– Голова закружилась… Что такое?.. Свет мелькает… Ракеты вспыхивают… Где я?
Он пошел к двери, Данте за ним. Они открыли дверь и побрели к лифту. Я вышел посмотреть, как они уедут. Посмотрел на них перед тем, как закрылась дверь. Они выглядели ужасно. Ужасно.
Я вернулся в комнату.
– Спасибо, – сказал я, – вы меня выручили…
Я огляделся. Ее не было. Заглянул под стол. Никого. Заглянул в ванную. Никого. Открыл окно и выглянул на улицу. Никого. То есть народу много, но ее не было. Могла бы хоть попрощаться. И все же это был милый визит. Я снова сел за стол. Потом взял трубку и набрал номер Тони.
– Да? – сказал он. – Это…
– Тони, говорит мистер Кончина.
– Что? Ты еще можешь говорить?
– Отлично могу, Тони. В жизни не чувствовал себя лучше.
– Я не понимаю, как…
– Тут были твои мальчики, Тони…
– Ну? Ну?
– На этот раз они легко отделались. Пришлешь их еще раз – они к тебе не вернутся.
Я слышал в трубке его дыхание. Он очень смущенно дышал. Потом дал отбой.
Из левого нижнего ящика я вынул бутылку шотландского виски, отвернул пробку и врезал.
Наедешь на Билейна – будешь иметь неприятности. Очень просто.
Я закупорил бутылку, положил в ящик и задумался, что делать дальше. У хорошего сыщика всегда найдется дело. Вы видели это в кино.