Выражаем благодарность МТРК «МИР» за информационную поддержку проекта «Народная книга».
© Снегирёв А., предисловие, 2017
© Метлицкая М., 2017
© Мелихов А., 2017
© Матвеева А., 2017
© Цыпкин А., 2017
© Маленков А., 2017
© Жданов О., 2017
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017
Перед вами сборник историй о студенческих годах. Кому-то они покажутся типичным примером подлакированных воспоминаний о юности, кому-то нет. Мы, составители, относимся ко вторым. Безусловно, представленные в сборнике тексты содержат ряд общих черт: молодость, солнце, безответственные лихие поступки, легкость, все сходит с рук, лучшая пора жизни. Все эти летние практики, смешные библиотекари, остроумные девушки с волосами, лезущими в глаза. И преподы Алевтинвасильны, и буфетчицы Зинаидстепанны. И аббревиатуры названий вузов, переделанные в смешные созвучия сокращенные, чисто студенческие именования предметов. Лично у меня еще со школы осталось словечко «литра», которым я по сей день часто именую литературу. Одним словом, нам могут вменить в вину публикацию трогательных, возможно, правдивых, но оттого не становящихся ценными клише.
Не соглашусь. Сегодня литература бурно двигается в сторону документа. И Нобелевская премия вручена Светлане Алексиевич за работу с документом, и наш соотечественник Леонид Юзефович награжден «Большой книгой» за роман, построенный на документах. Литература все чаще опирается на реальность, читателя все меньше интересует вымысел. Этот факт подтвердят издатели и продавцы. Я сам читатель и заявляю ответственно: это правда. В атмосфере всеобщей виртуальности мы все больше нуждаемся в настоящем, а что может быть более настоящим, чем подлинные истории реально существующих людей! Да, в чем-то они повторяются, да, кое-где мы видим очевидное поколенческое влияние. Наверняка авторы порой упускали что-то нелицеприятное и выпячивали хорошее, доброе и, разумеется, вечное. Но за всеми этими историями все равно стоит большая повседневная правда. Правда шестидесятых, семидесятых, восьмидесятых, девяностых и нулевых годов. Правда подростков, чьи родители или бабушки с дедушками либо воевали, либо остались в тылу, либо сидели, либо сажали. Правда граждан громадной страны, переживающей бурный период. Может быть, оттого и солнце светит столь ярко, и веселье так беззаботно, ведь где-то на периферии каждого текста тлеют угли недавних пепелищ.
В книге есть известные имена: Александр Мелихов – заместитель главного редактора журнала «Нева», признанный мастер слова; Анна Матвеева – известный писатель и журналист; Олег Жданов – книжный обозреватель «Комсомольской правды» и краевед; Мария Метлицкая – популярный писатель; Александр Цыпкин – автор бестселлера «Женщины непреклонного возраста и другие беспринцЫпные истории» – и Александр Маленков – главред журнала Maxim, мои коллеги по «БеспринцЫпным чтениям». Перед нами классическая команда героев из боевика: начинающие и прожженные. Всем скопом в очередной раз спасают мир. Хотя, знаете, на правах составителя один текст выделю. Маленкова и выделю. У него в рассказе есть девчонка. Впрочем, не в девчонке дело. Дело в том, что у каждого из нас было такое, когда самое главное вроде – вот оно, а потом вдруг – бах, и растворилось. И только потом понимаешь, что оно значило. А если не растворилось бы, то и не понял бы. Только лишившись чего-то, мы понимаем этому цену. Так и с юностью, которая сверкает всеми своими бесчисленными гранями на этих страницах. Только глядя на нее издалека, мы понимаем, как она была хороша.
Александр Снегирёв
Работая над первой версией книги, я написала предисловие, в котором изложила ее структуру, помянула, что юность – самая прекрасная пора, поэтому книга «Мои университеты», пожалуй, самая светлая из всех томов «Народной книги», поудивлялась разнице между поколениями людей одной страны. А потом перечеркнула это предисловие, справедливо решив, что не хочется банальностей. Заглянув в содержание, читатель без разъяснений поймет, где – об экзаменах, где – о стройотрядах.
Захотелось написать в предисловии об удивительном чувстве, возникавшем по мере знакомства с историями об университетах жизни. Написать о чувстве редком, остром – о чувстве единства. Единства поколений одной страны, единства людей одной страны. И не важно, что судьба разметала нас по всему земному шару: кого в Салем, кого в независимую Украину, кого в Копенгаген. И не существенно, что между авторами этой книги разница в 60 лет! В юности, к какой бы эпохе она ни относилась, есть дивное приятие жизни, пространства, времени, людей.
И поэтому жарко потеют ладони отвечающего на экзамене ученика из далеких 1940-х и близких 2000-х. И поэтому мудрый преподаватель одинаково желанен студиозам из 1950-х и из 1990-х. И поэтому струя теплой от солнца воды, шумно разбиваясь на сотни летучих радужных брызг, звучит радостно и весело как для студентов 1960-х годов, так и для студентов 2010-х.
В семь лет меня отвели в школу. Одного раза хватило, чтобы я решил в нее не возвращаться. Никто в доме не был против моего отказа. В послевоенные годы семье, где растили девять детей, очень нужны были рабочие руки, даже такие крохотные.
Волею судьбы через два года нашу семью, как и многие другие, выслали в Сибирь. Вот там моя свобода и закончилась. Посещение школы стало обязательным для всех детей. Меня опять отправили учиться. Сшили большую сумку из брезента, которой я был несказанно рад. Выдали учебники. Прошел месяц, другой, и вдруг я понял, что мне нравится школа. Более того, учеба мне дается очень легко.
Через пять лет нас освободили, и мы вернулись на Кавказ, в Азербайджан.
Хочу отметить для более юных читателей, в те времена Азербайджан и Россия входили в состав одного государства, в котором было еще тринадцать социалистических республик, ныне независимых суверенных государств. Наша семья поселилась в маленьком селе и продолжала делать то, что всегда умела: выращивать виноград и возделывать землю. Я продолжил учебу в школе, схватывая основной материал на уроке – дома свободного времени у меня почти не было. Так незаметно я окончил десятый класс.
Директор школы пригласил моих родителей в школу поблагодарить за такого сына и озвучил сумму за золотую медаль. Таких денег у крестьян, конечно, не было.
Я решил доказать многим и в первую очередь самому себе, что достоин большего. Стал просить мать отправить меня учиться в Баку. Денег у бедной женщины не было. Единственное, что она могла сделать, это взять ссуду под большие проценты у ростовщика. Так у меня в кармане появилось пятьсот рублей и билет на автобус. Одели меня по-барски: вышитая рубашка, снятая со старшего брата, правда, вся вышивка утонула где-то в штанах; серые брюки; туфли. Отец сколотил мне деревянный чемоданчик, в который мать с любовью положила домашних лавашей и сыра. В дорогу я отправился с двоюродным братом Иваном. Его я уговорил поступать со мной в Бакинский политехнический институт.
Баку встретил нас ярким солнцем и шумными улицами. Здание института привело в трепет. Вроде всего пять этажей, но огромные колонны на входе, высоченные потолки, пальмы, широкие лестницы производили величественное впечатление. Мы с братом стали сомневаться: не высоко ли замахнулись. Но, несмотря на сомнения, протянули свои документы в окно приемной комиссии. Вслед за моей рукой окошко по приему документов захлопнулось, была вывешена табличка «Прием окончен». С этого момента для меня наступили тяжелые будни, полные опасностей и проблем. Я это почувствовал уже через час.
В общежитии отказали наотрез. Единственным местом, где можно было остаться, был дом колхозника. Скажу вам, удовольствие не из дешевых. Пятьдесят рублей за ночь. За двоих с нас взяли сто рублей и провели в комнату, а вернее, в огромный барак, заставленный кроватями в ряд. Не успел я склонить голову, как услышал свою фамилию и имя: «Данилов Геннадий!» Я испытал шок. Как? Откуда меня знают? Мужчина потребовал, чтобы я прошел вслед за ним. Думаю, вы понимаете, в какое время я жил. В свои двадцать я уже пережил пять лет ссылки. Ноги были ватными, я еле дошел до маленькой комнаты, в которую меня буквально впихнули и захлопнули дверь. За письменным столом сидел огромный обрюзглый мужчина. На его столе не было ничего, кроме зловещей настольной лампы.
– Подойди ближе, – протянул он своим просаленным ртом, по которому стекал жир от голубцов.
Этот рот я запомнил на всю жизнь!
– Раздевайся! Рубашку давай!
Он ловко вытащил длинную палочку и подхватил ею мою рубашку и поднес к лампе. Мужчина внимательно осмотрел ее на свету. И все той же палкой откинул ее в мою сторону.
– Свободен, – буркнул он.
Я схватил рубаху и выбежал из душной комнаты. Только спустя несколько месяцев я понял действия этого толстяка: он проверял одежду на вшей. То, что меня звали по имени, тоже не было удивительным: как и в любом гостином доме, в доме колхозников посетителей принимали по документам.
Утром, выспавшись, мы с братом твердо решили забрать свои документы из института. Мы прекрасно понимали, что этот город нам не по карману. Такими темпами, по сто рублей за ночевку, мы не доживем даже до первого назначенного экзамена и при этом останемся без денег на обратную дорогу. Но не тут-то было. Возвращать документы нам не спешили. Их уже передали дальше. И забрать их оказалось большей проблемой, чем сдать. Я сидел в коридоре просто убитый горем. Как такой человек, как я, из бедной крестьянской семьи, может прожить в Баку?
Я потерял последнюю надежду и обратился к Богу. К кому еще? На что и на кого я мог рассчитывать в этом чужом городе? Не успел я подумать, как почувствовал холодную руку на своем плече.
– Ты откуда здесь? – удивился, увидев меня, знакомый парень из нашего села.
– Мы поступать приехали на строительный факультет.
– Во, молодцы.
– Да какие мы молодцы! Жить-то негде! В общежитии ремонт. Помоги забрать документы, а то нам не отдают.
– Вы с ума сошли? Сейчас разберемся. Пошли к коменданту. Я с ним поговорю. Конечно, вы с улицы – кто с вами говорить станет!
Через час у нас с братом были две кровати в общежитии всего за 40 рублей в месяц.
Комендант пустил нас в ремонтируемое помещение. В нем стояли две кровати, на грубых железных сетках которых мы спали без матрасов. Единственное, что я мог, – положить под голову, вместо подушки, свою руку, а укрыться, вместо одеяла, фланелевой кофточкой. Но это переселение было огромным счастьем, которое, к сожалению, длилось не долго. Через две недели комендант нас попросил на выход – ремонт дошел до нашей комнаты. Конечно, переплаченных денег за оставшуюся часть месяца нам никто не вернул. Но за это время были сданы первые три экзамена. Оставался последний – устный, по математике. Опять земля уходила из-под ног. Два дня с братом мы спали, прячась в кустах, метрах в двухстах от института. Понимаете, конечно, в каком виде я попал на завершающий экзамен. Сон на траве не украсил мою белую рубашку.
Хочу отметить, что раньше институты работали до поздней ночи. Потому что большинство студентов днем работало, а ночью училось. Так что экзамен, назначенный в десять утра, начался лишь в десять вечера. Все это время абитуриенты со своими родителями провели у дверей, возле которых не было ни лавочек, ни стульчиков. Поэтому к началу экзамена все были измотаны, обессилены и злы. За десять часов ожидания мы успели познакомиться с ребятами и некоторыми родителями.
Я попал в аудиторию только в двенадцать часов ночи. В ней было развешено шесть досок. Мы подходили, брали билет и отходили, каждый к своей доске решать задания. Свой билет я решил очень быстро – хватило десяти минут. Но вот парень, стоявший рядом, сделал ошибку в самом начале первого примера и впал в ступор. Я в уголочке своей доски написал ему решение примера, а дальше он справился сам. Бдительный преподаватель заметил мою подсказку и окликнул меня по фамилии.
– Что, самый умный?
Я молчал в ответ. На минуту мне показалось, что я потерял сознание. «Откуда он меня знает?» – мелькнуло в моей умной, но наивной голове. Не знаю, как я удержался на ногах, но то, что я был в отключке, было фактом.
– Так! – услышал я сквозь обморок. – Подойди к первой доске и проверь. Все ли правильно девушка решила?
Я подошел и исправил мелкую ошибку.
– К следующей доске, – не смягчая голос, скомандовал преподаватель. Казалось, что мои действия и знания еще больше разозлили его.
Я подошел ко второй, к третьей. И так – доску за доской – я проверил все работы.
Преподаватель подозвал меня, и вместо слова «молодец», которое я так надеялся услышать, в аудитории прозвучало грозное «удовлетворительно».
Он протянул мне документ, и я, убитый горем, выплыл из кабинета. Слезы застилали мои глаза. Тройка по экзамену означала стопроцентный провал поступления. В дверях меня ждала оставшаяся толпа.
– Ну что? – протянула одна из мамаш. – Что?
– Удовлетворительно. Представляете, а я ведь все, все решил!
Она ловко выхватила бумагу и засмеялась во весь голос:
– Ты русский язык уже сдавал?
– Да, на пятерку!
– О! A читать не умеешь! Тут написано «Отлично».
Я долго не верил глазам. Позже, после поступления, я, как и многие студенты, привык к шуточкам этого преподавателя. Но ту шутку я запомнил навсегда. Она была и осталась самой злой в моей жизни.
Вот так из бедного сельского отличника я превратился в такого же бедного, но столичного студента инженерно-строительного факультета.
Поступил и мой двоюродный брат. Правда, на дорожный факультет – на инженерно-строительный ему не хватало баллов. Теперь проблема была в одном – как же вернуться домой? Несмотря на нашу экономию, в кармане у нас не осталось ни рубля. Последние шестьдесят рублей мы потратили на обмывание поступления. Кстати, обмывали мы поступление очень скромно, вдвоем, коржиками и лимонадом. С нашими инфляциями и девальвациями сложно донести до читателя реальное положение тогдашних дел. Я это к тому, чтобы вы понимали, сколько это по отношению к теперешним деньгам.
На бакинский вокзал мы пришли пешком, только зачем, непонятно. Наверное, опять за чудом. В прошлый раз мы встретили знакомого парня из нашего села, который учился на третьем курсе политеха. Рассчитывать на новое чудо не приходилось. Такого не бывает. Я не верил в чудеса. Но верил в Бога. И когда просил его искренне, полный веры и уверенности, он меня слышал.
И вот опять рука на моем плече, и опять звучит певуче вопрос:
– Вы откуда и куда?
Не верите? Каждое слово моего рассказа – это чистейшая правда.
Перед нами стоял наш сосед, который удачно распродал фрукты на Бакинском базаре.
Домой я вернулся счастливый и окрыленный. Мама была очень рада моему возвращению. В тот же день мы расплатились с соседом. И с братом стали жить в ожидании сентября и новых чудес.
Скажу честно, было очень обидным то, что никто не спросил меня: а поступил ли я? Просто были рады моему возвращению. И только перед началом учебных занятий, когда я заявил, что мне нужны деньги на дорогу в Баку, мама очень удивилась:
– А зачем это?
Казалось, она не совсем понимала, зачем я куда-то ездил, поступил ли в вуз. Пять лет учебы вдалеке от дома – это было выше ее понимания. Поверьте, для женщины, родившей и выкормившей девять детей в военное и послевоенное время, это было более чем простительно. Со своими подругами она не говорила о моде и книгах, не смотрела телевизор и если и была разок в кино, то только на немом фильме Чарли Чаплина.
Если моя мать слабо представляла себе, что же такое институт, то наша соседка Сакина ту весть понесла с радостными криками по всей улице:
– Поступил, он поступил! – кричала она что было духу. – А вы не верили! Я же говорила! А вы талдычили «деньги»! Деньги! Когда есть голова, деньги не нужны!