Перестань, пожалуйста. Кстати, а почему так приятно чесаться?

Обучение управлению поведением является частью подхода к лечению острого зуда. Психологические механизмы гораздо сложнее, чем просто требование «Не чешись!». Это все равно что сказать человеку в состоянии тяжелой депрессии: «А ну, не хмурься!» Пренебрежительное отношение окружающих к его проблеме культивирует у Каспара чувство вины и внушает ему мысли о собственном безволии, отчего он тут же начинает чесаться. Мысли о зуде тут же будят желание почесаться. Мысли об его отсутствии тоже вызывают зуд.

Одного рассеянного почесывания достаточно, чтобы Моссмана захватил неудержимый вихрь зуда. И тогда Каспару уже не остановиться: он чешется, пока не расцарапает кожу до крови. Зуд превращается в боль, а кожа становится уязвимой для бактериальной инфекции. Она воспаляется и горит, и пройдет несколько дней, прежде чем все заживет и начнется по новой. Иногда зуд лишает человека сна, и уже это само по себе может спровоцировать дальнейшие вспышки – порочный круг замыкается.

Почесывание – одно из немногих занятий, когда мы умышленно раним себя и получаем от этого удовольствие. Даже те из нас, у кого нет экземы, чешутся и царапают себя по сто раз в день, причем просто так. Веский довод в пользу зуда с точки зрении эволюции заключается в его защитном потенциале, поэтому она закрывает глаза на его мучительные свойства. Мы испытываем зуд, чтобы иметь возможность вовремя заметить насекомых и избавиться от них прежде, чем они смогут проткнуть кожу и ввести возбудитель инфекции, который может оказаться малярией, желтой лихорадкой, онхоцеркозом («речной слепотой»), тифом, чумой или сонной болезнью. И по сей день самым опасным для человека животным является распространяющий малярию москит: эта болезнь ежегодно убивает сотни тысяч людей.

По этой причине наши сенсорные системы преуспели в том, чтобы вознаграждать нас приятными ощущениями, когда мы почесываемся, и привыкли перестраховываться, отправляя сигналы зуда при малейшей провокации, даже если вероятность появления рядом с вами москита очень невелика. Моссман описывает испытываемое им гедоническое наслаждение: «Мне кажется, я получаю от почесывания больше удовольствия, чем обычный человек, потому что мой зуд гораздо более сильный. Вероятно, это можно считать своего рода наркоманией». Эта идея подтверждается наличием чесоточного механизма среди представителей животного мира, о чем в изобилии свидетельствуют вирусные гифки и видеоролики типа: «17 животных, которые с удовольствием чешутся». Это значит, что некоторые из нас так любят чесаться, что им нравится смотреть, как это делают животные.



Самые смертоносные животные в мире{42}



Правильно функционирующий цикл «зуд – почесывание» описан в научной литературе, однако привычка чесаться отличается от ощущения зуда, оставаясь такой же загадочной, как и он. Реакцию на зуд нельзя назвать «рефлексом» в строгом понимании этого термина: когда организм по нервам передает некое ощущение спинному мозгу человека и, не теряя времени на согласование с головным мозгом, тут же преобразует его в немедленное действие. Рефлекс – это рвотный позыв, когда вы подавились, или непроизвольное подрагивание ноги, когда врач ударяет пластиковым молоточком по вашему колену. Человек, у которого отсутствует функция головного мозга, тоже выпрямит ногу, если по его надколенному сухожилию ударить молоточком, но он никогда не станет почесываться. Люди с ампутированными конечностями иногда испытывают «фантомный зуд», а это говорит о том, что зуд, как и боль, возникает в центральной нервной системе. Похожим образом наш мозг заполняет слепое пятно в сетчатке глаза, когда мы вдруг перестаем получать входящую сенсорную информацию. В этом случае мы, по существу, догадываемся, что это могло бы быть.

Профессор-нейробиолог из Университета Сан-Диего Вилейанур Рамачандран считает, что фантомные боли и зуд можно лечить, переориентируя фокус пространственного сознания человека. Он добился этого в экспериментах с использованием зеркал, создававших иллюзию наличия потерянной конечности. Зеркальный подход Рамачандрана, по существу, является попыткой перезагрузить процесс восприятия человеком собственного тела{43}.

Только в 2007 г. ученые окончательно закрепили тот факт, что механизмы возникновения боли и зуда связаны с принципиально разными проводящими путями спинного мозга. До этого существовало общепринятое мнение, что зуд является своего рода болью. В 1997 г. ученые обнаружили особые нервные окончания в коже, явно отвечающие за восприятие зуда, но все же по-прежнему считалось, что этот сигнал передается теми же путями, что и боль. Именно сотрудники Университета Вашингтона в Сент-Луисе, доктор Чжоу-Фен Чен и его коллеги, впервые объявили в журнале Nature, что им удалось обнаружить нейронный рецептор, который передает зуд, только зуд и ничего больше{44}. Он стал известен как гастрин – пептидный рецептор. В биографии Чена на интернет-странице Центра по изучению зуда под изображением выдающегося ученого на фоне стены из учебников говорится, что благодаря этому открытию «появились новые увлекательные возможности для расшифровки механизма и функции зуда».

В 2014 г. усилия докторов Кима и Чена были объединены благодаря профессору Хон-Чжэнь Ху (Hong-Zhen Hu) – неврологу, приехавшему в Сент-Луис из Хьюстона, поскольку он увидел возможность «интегрировать биологию на всех уровнях». Таким образом, зуд является показательным примером комплексного подхода к современным медицинским исследованиям. Ху специализируется на клетках кожи. Ким – на иммунных клетках. Чен работает с центральной нервной системой. Их коллега Цинь Лю занимается первичными сенсорными нейронами, а Кристина де Гузман Стронг работает над прикладной геномикой. Подобный междисциплинарный подход необходим для решения проблемы, которая в недавнем обширном научном обзоре была описана как «опосредованная взаимодействием между дисфункцией эпидермального барьера, активизированными иммунными каскадами и активацией структур в центральной нервной системе». В переводе на язык простых людей это означает: проблема сложная, и мы пока не все понимаем, но ее решение точно не ограничится выявлением всего лишь одной патологии.

Ведущим автором этой статьи был дерматолог и нейробиолог Гил Йосипович, который в 2012 г. основал второй в стране Центр зуда при Университете Темпл. Его называют «крестным отцом зуда»: именно так его представили не где-нибудь, а в передаче на National Public Radio (Национальном общественном радио) (сам себя он таковым не считает). Он, разумеется, в курсе, что его имя содержит слово «зуд»[6], и очень вежливо реагирует на подобные замечания, как я мог судить по моему личному опыту общения с ним. Йосипович опубликовал десятки статей о природе зуда в научных журналах, но он так же, как и Рамачандран, не против применения «нетрадиционной» терапии в рамках целостного подхода к лечению зуда. В одном безнадежном случае, когда молодого человека избили бейсбольной битой, в результате чего он получил черепно-мозговую травму, что впоследствии привело к хроническому зуду, Йосипович предложил ему пройти курс «терапевтическего прикосновения»: целители, занимающиеся этой сомнительной практикой, утверждают, что «манипулируют энергетическими полями», делая над телом пацента пассы руками по методике, изученной в течение одного уикенда в конференц-зале какого-нибудь отеля{45}. Йосипович предложил терапию в расчете на то, что сработает эффект плацебо и, возможно, у пациента произойдет некая перезагрузка ожиданий.

Йосипович признает, что мало кому из людей с хроническим зудом подходит лечение зеркалами. Действительно, у многих пациентов, таких как Моссман, отношения с зеркалами весьма натянутые. Решение отправить пациента к хилеру – это своеобразное признание Йосиповичем того, что он не может объяснить, как работает поврежденный мозг сильно избитого человека, и не знает, как ему помочь. Но люди хотят думать, что еще рано отчаиваться, хотят что-то делать. Крестный отец зуда, даже несмотря на наличие в своем распоряжении лучших биотехнологий, далеко не всегда добивается желаемого эффекта при лечении пациентов. Моссману он смог помочь, хоть и опосредованно: он привел Каспара в сообщество больных экземой.

Моссман впервые узнал о Йосиповиче и его работе с зудом, прочитав статью в New York Times. Статья начиналась с описания сложного положения людей с хроническим зудом. На взгляд Моссмана, в статье люди с тяжелой экземой выставлены так, «как будто они какие-то уроды». Зуду нужен свой собственный голос, решил Каспар и сделал то, что на его месте в 2010 г. сделал бы любой скромный калифорнийский технарь, – начал вести блог. Он заполнил страницы блога новостями о последних исследованиях и методах лечения в области зуда. Символом блога стал чертополох, поскольку Моссман хотел абстрактно проиллюстрировать экзему и колючки отлично передавали его ощущения от очередного приступа.

В пригородном торговом центре Сан-Рафаэля в Калифорнии, зажатый между школой вождения и поставщиком матрасов из экологически чистых материалов, располагается офис National Eczema Association (Национальной ассоциации экземы). Когда Моссман узнал об этой организации и о том, что она находится всего в тридцати минутах езды от дома, он тут же договорился о визите. На тот момент в штате ассоциации было два человека, а сегодня он уже вырос до шести. Ассоциация издает журнал, обложки которого менее изысканны, чем чертополох Моссмана. Цель группы – рассказать людям об экземе и регулярно собирать средства на исследования в области лечения. На их веб-сайте есть готовые формы, которые позволяют пожертвовать не только деньги, но и транспортные средства, акции и ценные бумаги и даже оставить на имя ассоциации завещание. (Хотите жить на завещанную вами недвижимость и тратить средства на излечение кожного заболевания, но не желаете иметь дело с бумагами? Просто впишите свое имя в нужную строчку.)

Национальная ассоциация экземы является источником пропаганды и информации, но, что еще важней для Моссмана, – единства. Раньше зуд изолировал, ведь страдающие им люди не любят показываться на публике и, вероятно, говорить о своих проблемах с посторонними. Обсуждая с товарищами по несчастью свой зуд, Моссман научился идти на обдуманный риск. Хотя алкоголь для него, как и для многих других больных, одна из тех вещей, что провоцируют вспышку экземы, Каспар любит выпить. Поэтому бывает и так, рассказывает он: «Допустим, я отправился развлечься и оказался там, где все пьют виски. Я тоже выпью. Пропущу парочку. А может, и все четыре шота. Я не алкоголик, просто не хочу себе отказывать. Мне хорошо, но я понимаю, что ночью проснусь с ужасным зудом. Я знаю все о моих личных триггерах экземы, но иногда так хочется на них наплевать. Надоедает лишать себя того, что можно всем остальным. Когда тебя накрывает зуд, ты им полностью поглощен и ненавидишь его изо всех сил. А когда отпускает, кажется, его никогда и не было, и тут же о нем забываешь».

Моссман не хочет показаться нытиком, когда рассказывает о своем состоянии, ведь все люди чешутся. Но когда ему говорят, что зуд – это нестрашно и такое бывает у каждого, Каспар чувствует, как у него подскакивает давление. «В моей жизни настал момент, когда мне все равно как я выгляжу. Я женат, у меня есть дети, мне больше не нужно искать себе пару». Но пренебрежительное отношение к симптомам экземы его по-прежнему задевает. «Надо же, оказывается, я зря мучился. Огорчает ли меня это? Ну да, есть немного. Но потом я оглядываюсь и вижу кого-нибудь в инвалидной коляске. Да, я болен, и это хреново. Наверное, это сказалось на моем характере и сделало меня таким несносным. Мне никогда не нравилось находиться среди людей. Но есть ведь люди с акне, им это тоже не нравится. У большинства людей что-то не в порядке. Просто это не всегда явно видно, как в случае с экземой».

В конечном счете самой большой загадкой остается то, как Моссман умудрялся привязывать себя к кровати. Тут его память, которая чрезвычайно остра, когда речь заходит о перенесенных оскорблениях и пережитых унижениях, неожиданно слабеет. Вроде бы его метод включал в себя сложную систему петель и скручивания. Нет, он не помнит, как и почему применялся замок.

Но помнит, что через год после того, как все узнали о его тайне, одноклассник заговорил об этом, когда рядом стояли девушки: «Эй, помнишь, ты однажды привязал себя к кровати, потому что не мог перестать чесаться?» Забияка ожидал какой-то реакции, но Каспар не доставил ему этого удовольствия. В тот момент он отчаянно хотел оказаться где угодно, лишь бы не здесь, но улыбнулся в ответ и сказал: «Да, хорошо тогда посмеялись».